Да шут его знает, Антон Сергеевич, с тракторами то разобрались: четыре машины в МТС отправили на ремонт, все сделали, у всех одна и та же поломка сгорели генераторы. Может брак заводской? А что до работяг-водил, то чудеса действительно непонятные. Больше недели никто не выдерживает: кто на больничный уходит, кто в запой. И ведь несут чушь какую-то, призраки, голоса, вот теперь солдаты появились. Мистика одним словом.
А помнишь фермера, отставника, с которым судились за участок поля у леса, что он там про могилы какие-то говорил? Может это он своих сослуживцев подключил? Да с нами в игрушки играть вздумал? Это ведь где-то рядом с твоей фермой.
Да, всё так, четвёртый сектор. Это из-за него споры у нас были. Там все эти аномалии и происходят.
А что там раньше было, в советские времена, что тоже чертовщина происходила?
Да нет, всё также, пахали, сеяли, а что до могил не знаю, их у нас по всему лесу много. Здесь ведь бои страшные были под Песецей, и в 41-м и в 43-м, народу полегло без счёта тысячи. Это надо у краеведов наших узнавать, а лучше у старожилов.
А что, есть ещё люди, что в войну здесь жили?
Мало конечно, но есть.
Ну давай навестим кого-нибудь, разузнаем что да как, заодно подарки подарим ветеранам, на публику поиграем. А что ты там про знахарку говорил?
А, ну так вот к ней и надо было бы заскочить в первую очередь. Василиса Мироновна много чего знает. Вот только не угадаешь, что за настроение у старухи. Ведунья она знатная, но ведь и плюнуть во след может, это у них как проклятье что ли.
Ну поехали, чёрт ладана боится, да и под лежачий камень вода не течёт, надо что-то делать.
Василиса Мироновна встретила гостей неприветливо, можно сказать холодно. Её взгляд как будто сверлил Маркова насквозь. Главный инженер каким-то шестым чувством ощущал что-то недоброе. Такое с ним происходило крайне редко и бывало, как правило, только на «ковре» у московских «небожителей», перед разносом по всем статьям бюджета.
Чего пожаловали «упыри» лощёные?
Ну зачем же ты так, Мироновна, начал было Сосновский, мы к тебе с подарками, да со всем уважением.
Осади милай, твои слова пустой ветер, говорить будешь когда спросят, а я спрашиваю сейчас не тебя. Что, Антоша, плохо тебе?
А, откуда Вы меня знаете, Василиса Мироновна?
Кто ж тебя не знает кровопийца этакого, «благодетель местный», барином себя считаешь? Может, мою землю купить захотел? Так у тебя денег никаких не хватит. Ишь ты, подарки прихватили, вот вам Бог, а вот порог, пошли вон.
Да ты что, Василиса, вспылил Сосновский, к тебе такой уважаемый человек приехал, а ты тут концерт устраиваешь. А про себя подумал: «Вот карга старая, одно слово ведьма. Из ума выжила, как её только земля носит».
Помолчи свинота, прокляну ведь за каргу. Твоё ли пёс дело, сколько мне отмерено?
Кровь прихлынула к лицу бывшего участкового.
Василиса Мироновна, простите его, вступился Марков, не со зла он, помощь нам ваша нужна и совет дельный, неприятности у нас.
Знаю я про твои беды, Антоша, и ратников кровавых в глазах твоих вижу. Страшно тебе, да? Форму палачей примерил? Как она, жжёт душу твою грешную?
Марков чуть было не онемел от ужаса сказанного ведуньей.
«Ведьма, прошептал Сосновский, нащупывая крестик у себя на шее».
А Василиса не унималась:
«Святую кровь с дерьмом мешаешь,
Покой убитым не даёшь,
Пока всё это не исправишь
И года здесь не проживёшь.»
Прочь со двора моего! Вот тебе мой сказ!
«Ведьма, прошептал Сосновский, нащупывая крестик у себя на шее».
А Василиса не унималась:
«Святую кровь с дерьмом мешаешь,
Покой убитым не даёшь,
Пока всё это не исправишь
И года здесь не проживёшь.»
Прочь со двора моего! Вот тебе мой сказ!
Служебный «Патриот» свинокомплекса скрипел на ухабах сельской дороги.
Антон Сергеевич, давайте в храм заедем, предложил Сосновский, здесь недалеко, в Шульгах старая церковь, иконы Казанской Божьей Матери, это самая сильная одигитрия в православии.
Заедем, Денис, давай заедем. Свечку поставим. А самая сильная одигитрия Смоленская, только она утеряна давно.
Да? Не знал. А вы верующий?
Все мы под Богом ходим, Денис, все абсолютно. И всем нам, по делам нашим воздаётся. Всегда так было и будет. На том вера наша стоит уже больше тысячи лет.
Отец Ипатий встретил мужчин недалеко от храма. В деревне осталось всего три жилых дома, но приход всё равно работал согласно церковного чина. И каждому, кто посещал этот сельский храм, расположенный в лесу, в трёх километрах от большака, батюшка открывал двери, даже если это было в неурочный час.
Мир вам, люди добрые, приветствовал путников настоятель.
Здравствуйте, батюшка, ответил Марков, вы уж простите нас, что тревожим. Разрешите нам свечки поставить, да иконам поклониться.
Двери храма всегда открыты страждущим, сказал отец Ипатий, досадно только, что Бога мы поминаем в минуты страданий, которых и так хватает в этом мире. А вот радостью поделиться с Отцом Всевышним забываем и поблагодарить Его за успехи наши, тоже ведь не спешим.
Зайдя на порог церкви Марков пошатнулся и еле удержался на ногах. Сосновский успел перехватить начальника руку и удержал его.