Есть надо не вместе. Спать надо не вместе. Отделенные высокими хребтами, стоят кабинеты мастеров.
Снуют подмастерья и делают выводы. Мастера встречаются друг с другом редко, как короли, и обмениваются дорогими подарками.
Вещь должна быть свежей, как кусок сырого мяса любая страница с фразами, пятнами и формулами. Идеи, обнаженные как надежда и угроза, азарт, извращения из гремящего черного серебра, грохот шаров, брошенных в пустой зал серого кафеля.
Люблю слова любовью чистой и запретной. Осязаю их как поверхности веществ неловкими пальцами.
В молекулах слов мерцают, как на запылённой лампе, контуры иных предметов совокупление контуров точная наука шаманства. Пальцы трогают уголки губ и глаз. Не торгую словами, но не способен в одиночку есть блюдо из собственного мяса.
К максимально бессмысленному тексту, к фразе наибольшего удивления текст священных книг, уставов и бреда: слова, пресмыкающиеся и земноводные, заново встающие за страхом и слабостью.
Искусство ассенизация, уравнивание мелочей с главным.
Искусство заметать следы. Наслаждение хоронить мотивы.
Идея рождается как протест против всех предыдущих.
Она пантеистична, как щенок.
Пытается завязать знакомство с первым же встречным предметом. На двадцатой секунде холод рвет ее в талии: половину обратно в хаос, половину на полку в мрамор.
Провоцирую истерику, потом собираю осколки. Урны. Кладбище. Каждое движение и знание еще больше обуславливает меня.
Становлюсь мелочным и изобретательным. Что может быть печальней фактов и свойств, неотделимых от тела.
Если придет в голову удачное сравнение. Не легко, не трудно, а просто случайно упало на голову, как помет валькирий.
Если придет в голову удачное сравнение. Не легко, не трудно, а просто случайно упало на голову, как помет валькирий.
Гадкое наслаждение сделать из него центральную пуговицу для нового костюма.
Когда пишешь, надо рассчитывать, что боги просматривают всю литературу, появившуюся у людей. Чтобы тот, кто будет искать аналогии и толкования, разбился о подводные камни текста.
Пусть мотивы сможет постигнуть только наипрекраснейший и пусть они обратят его в камень.
Человек
В человеке столько изящества, излишней роскоши, украшений, достойных лучшего мира.
Мечемся друг за другом, вступаем и молниеносные союзы, как будто кто-то сказал, что скоро где-то будут давать бессмертие и силу, но не более двадцати пар.
Друг это знать милые слабости, используя которые можно при случае проскочить перед ним на прием к Богу. Всякий стоит ровно столько, сколько о себе думает, и получит столько, сколько хочет.
Впитать в себя все общеживое, общеземное, отказываясь постепенно от чисто человеческого, вое время расширяя понятие своего брата, друга, племени.
Люди обычно ищут самодоказательство вне себя, в порожденных ими изменениях мира.
Менять способности по умению создавать хаос и достойно вести себя там.
Моральный статус человека измеряют не его долей в обеспечении общественной удачи, а его долей в перенесении страданий.
Это идет с доморальных времен, с родительского и полового права. Считается, что шкала страданий тоньше, важнее и универсальней, чем радости. Люди больше боятся страданий, чем хотят радости. Радость это лишь осознание отсутствия страдания, неудача врага. Будто бы страдание первично.
Хорошо бы открыть новые мотивы для жизни, я то старые уже убывают.
Человек только сопутствует вещам, совершающим непонятные переселения. Я пересечение вещей, содержимое пальто.
Через каждые десять минут в человеке возникнет новая личность, которая наследует организм. Жизнь сшивается из десятиминуток.
Идеи возмездия и жертвы атавистическое воспоминание о нашем божественном происхождении. Ее лишены животные и гении. А наша месть щедра.
Аскетизм это способ обойти опыт, тактику.
За протокольностью в нем скрывается дикое барство ума.
Но аскет понимает риск: он может опоздать на внеурочную раздачу.
Информацию будут раздавать по карточкам.
Достоинство забывать, не познавать.
Психоанализ отыскивать в себе самом трепещущее дитя, чтобы раздавить его раз и навсегда.
В музыке осуществляется вековечная мечта крысы о волшебном мире сала.
Человечество подсознание Бога.
Человек личинка ангела, прототип дьявола.
Это дурной дон, разбежавшийся зоопарк.
Боже, неужели мы и в самом деле предоставлены самим себе?
На Земле еще слишком мало людей. Еще не все возможные типы представлены среди живых.
Мы еще толпа патрициев, родоначальников. Еще нет кворума для принятия решений.
Мы умеем ходить, плавать и летать, умеем говорить и передавать информацию на немалые расстояния, умеем добывать огонь и атомную энергию, мы знаем несколько способов делить добычу и кое-что еще. Мы молоды, о Боже, как мы молоды.
Черпаем информацию из хаоса слишком редким решетом.
Идет эпоха первоначального накопления знаний, и я один из молодых идальго, покинувших континент, чтобы найти свое Перу.
В мозгу современного человека вырос Минотавр, требующий десять открытий в день.
Мы живем за счет непознанного, как и за счет флоры и фауны.
В окончательные моменты творчества совершается убийство пророков и исполнение проклятий. Но тут есть и неутилитарные цели инстинкта барщина Богу.