Разговаривая, он продолжал собираться. Спрятал в рюкзак давно заготовленные продукты: сублимированное мясо, сухие хлебцы, здоровый шмат сала собственного засола, завернутый в белую тряпку и до поры хранившийся в морозилке. Упаковал два запасных комплекта одежды, белье, носки, три рулона туалетной бумаги. В наружном кармане уже полгода ждал своего часа набор лекарств на все случаи жизни. Там же находился несессер с туалетными принадлежностями и маникюрными ножницами, которые при необходимости можно было использовать и для стрижки бороды. В боковых карманах помещались два светодиодных фонаря, запасные батарейки, охотничьи спички в непромокаемой упаковке, блокнот для ведения боевого дневника, набор для шитья и другая мелочь.
В последний момент сунул под клапан книжку некого Бромштейна «Цари, императоры, президенты». Неделю назад он по дешевке купил ее с лотка, привлеченный цитатой из Апокалипсиса на обложке: «И увидел я Зверя и царей земных и воинства их». Понравилась ему также фотография автора и его краткая автобиография на обороте:
«Мой дед был красным комиссаром. Он сделал революцию и построил справедливое общество, которое расстреляло его в 1938 году. В юности меня вдохновляли почти те же идеи, что деда: я мечтал сделать контрреволюцию и построить справедливое общество. C возрастом я отказался от этих планов. Контрреволюцию сделали без меня, а общество так и осталось несправедливым, судя по тому, что его строители до сих пор не расстреляны».
Бромштейн, если верить снимку, был лет на двадцать старше Максима, дед которого тоже красный комиссар погиб в том же тридцать восьмом. Что ж, и отец, и сам Максим поздние, как будут и его собственные дети. Если они вообще будут.
До сих пор почитать про царей и императоров не выходило. Потому что когда? Вот теперь, в спокойные минуты среди сражений, авось, найдется время.
Он вскипятил чайник, наполнил термос горячим кофе. Вынул из холодильника остатки продуктов, часть съел, остальные взял с собой. Холодильник выключил и оставил открытым, перекрыл газ и воду. Снова напялил подкольчужную рубаху, затем кольчугу, висевшую на плечиках среди рубашек. Расправил колечки из легкого и прочного титанового сплава. Надел мотокомбинезон с нагрудниками, наплечниками, поножами и набедренниками из того же материала. Мотоботы и мотоциклетный шлем с дополнительным титановым покрытием довершили экипировку. Кажется, всё. Перед выходом из дома пару минут посидел на рюкзаке. Вовсе не из суеверия, а чтобы собраться с мыслями, проверить, ничего ли не забыл.
Древний лифт дернулся, заскрежетал и стал опускаться с величавой медлительностью, оставляя возможность изучить похабные надписи на стенах кабины. Встретилась и одна цензурная, но странная: «Здесь был Заратустра». Явная фальшивка: не стал бы великий пророк пачкать стенку. Да и умер он добрых три тысячи лет назад, а этого автографа еще вчера не было. Лифт добрался до первого этажа, пару раз подпрыгнул и остановился.
В гараже, навеки провонявшем краской после прошлогоднего ремонта, Максима дожидался его любимец: мотоцикл, не подпадающий ни под один существующий вид транспортных средств. На нем гордо красовалась эмблема «Мерседеса», изготовленная из консервной банки. Максим сам проводил тюнинг своего детища, и сейчас никто не узнал бы в нем подержанный китайский «Лифан», по случаю купленный у приятеля. Он был снабжен двумя баулами и сложным самодельным приспособлением, позволявшим укрепить рюкзак на заднем сиденье.
В баулы Максим загрузил давно подготовленные пакеты. Особо озаботился сохранностью четырех бутылок водки на случай, если понадобится нарушить установленный в Дружине сухой закон. Достал из тайника под полом булатный меч, освященный отцом Владимиром, и щит. Меч спрятал в ножны, пристегнутые к рюкзаку и выглядевшие как длинный боковой карман, на эфес нацепил для конспирации кокетливый чепчик. Щит укрепил в зажиме сзади от рюкзака, рядом приладил шлем: в городе он надевал легкую каску, не скрывавшую лица.
В баулы Максим загрузил давно подготовленные пакеты. Особо озаботился сохранностью четырех бутылок водки на случай, если понадобится нарушить установленный в Дружине сухой закон. Достал из тайника под полом булатный меч, освященный отцом Владимиром, и щит. Меч спрятал в ножны, пристегнутые к рюкзаку и выглядевшие как длинный боковой карман, на эфес нацепил для конспирации кокетливый чепчик. Щит укрепил в зажиме сзади от рюкзака, рядом приладил шлем: в городе он надевал легкую каску, не скрывавшую лица.
Через несколько минут он уже ехал по Ленинградке, лавируя между машинами. Водители, залипшие во всегдашней московской пробке, завистливо смотрели ему вслед. Они и не догадывались, что он спешит на великую битву Света с Тьмой. Из окна роскошного «Сааба» призывно махнула рукой красавица-блондинка: дескать, куда же ты, прекрасный витязь? Впрочем, этот жест мог адресоваться не ему, а хлыщу из соседнего кабриолета.
Максим нравился женщинам. Потому что как иначе? Мужественная фигура, особенно в мотоциклетной амуниции. Интересное сочетание темно-карих глаз со светлыми волосами. Курчавая аккуратно подстриженная борода Он любил в одиночестве покрасоваться перед зеркалом и легко прощал себе эту слабость маленькую компенсацию за не сложившуюся личную жизнь. Вообще-то, за последние пару лет она могла бы сложиться, но, обжегшись один раз, он стал очень осторожен. Может быть, слишком осторожен, иногда думал он.