Совсем скоро консул пожалел, что не махнул рукой, не позволил своим бойцам начать кровавую бойню. А пока же он, как и все вокруг, задрали головы к небу там зародился, и начал раскручиваться сплошной круг гнуса. В этот круг вливались и вливались новые твари; он рос, набухал с угрожающей скоростью. В какой-то момент консулу показалось, что эта туча не удержит собственного веса, рухнет вниз прежде всего на город, и погребет римлян не собственной кровожадностью, но лишь огромной массой. Ливия, да и Теренция рядом, прикрыли ладошками рты чтобы еще одно «Ах» не смутило души защитников крепости.
Только два человека в мире сейчас были абсолютно невозмутимыми (по крайней мере, внешне) Вождь дикарей, и легат Марк Туллий.
Чего вы еще хотите? вполне равнодушно спросил легат.
Камень! Ваш Камень, дикарь сунул руку в глубины своего мехового одеяния, и вытащил оттуда один за другим шесть Камней.
Это было невероятно! Вожди, и римский в том числе, скорее дали бы отрубить себе руку, или даже голову, чем отдали бы реликвию предков. Но вот он, Вождь, стоял и играл Камнями, как обычными булыжниками. И еще пояснял тоже вполне буднично:
Камни нужны не мне. Они нужны всем. Ибо только с их помощью я могу остановить ярость гнуса. Вот этого, он ткнул пальцем в небо, умудрившись при этом не уронить ни одной реликвии, но силы мои не беспредельны, а гнус все прибывает, и прибывает. И если ярость этой тучи (он опять ткнул в небо, и опять ни один Камень не упал на мокрую траву) пересилит чары шести Камней, то что ж (теперь он пожал плечами) смерть людей будет на твоей совести, римлянин.
Ни один мускул не дрогнул в лице Марка Туллий; его рука не дернулась к груди, где, как знал Лентулл, в потайном кармашке хранилась реликвия. Хотя в душе легата что-то дрогнуло. Это мог распознать разве что самый близкий друг; или самая близкая женщина. Консул шагнул вперед, соединив свое крепкое плечо с плечом друга. С другой стороны к телу мужа прильнула Ливия. А позади так же решительно засопела Терентия. Так, вчетвером, они решительно покачали головой, выдохнув слитное: «Нет!».
Ну, как хотите.
Вождь, казалось, сейчас говорил сам с собой так негромко он вещал себе под нос. Но римляне на стене слышали каждое его слово; и высокородные, и все остальные.
Силы мои не беспредельны, казалось, печально покачал головой Вождь, смотрите!
Туча распалась на куски, и обрушилась вниз. Распалась ровно на две дюжины смертоносных обломков это на стене знал только консул. Ведь именно столько разведчиков ждали его команды в кустах, и именно на них упали живые груды гнуса. Сердце Лентулла замерло даже со знанием того, что в жилах его людей течет сок болот; что им не страшны укусы тварей. И тут же он схватился за уши как и многие вокруг. Чтобы не слышать пронзительного писка тварей, и еще более страшных воплей разведчиков. Он верил; он знал, что это не его бойцы вопят в страшных муках, что человеческая плоть реагирует так на немыслимые страдания помимо воли. Подтверждением тому стала невероятная картинка из катающихся по траве бесформенных тел, облепленных гнусом в несколько слоев, вылетело несколько арбалетных болтов. И они нашли свои жертвы в плотной толпе дикарей. Теперь крики боли раздавались и в рядах врага.
Очень мало криков, и очень мало крови! кровожадно, и с великой печалью подумал Лентулл, который только что лишился своего войска лучших из лучших, кого только можно было представить
Его запястье сжала ладошка Теренции, Ирины. Супруга молча переживала с ним; скорее всего, оплакивала сейчас в душе сородичей самой печальной песнью, какую только смогла извлечь из своей богатой памяти. Спартак нашел в себе силы подумать и об этом об удивительных словах, которыми часто делилась с ним Ирина. Смысл этих слов большей частью был непонятен ни Спартаку, ни самой певице (это он так предполагал). Но это было не главным. Их силу передавала мелодия печальная, какая сейчас наверняка звучала в душе любимой женщины; озорная в мгновения общей радости; торжественная, зовущая в бой. Последняя, как уверился сейчас консул, этим кругом еще прозвучит. Он ухватился душе за эту мысль, загоняя в самые глубины и печаль, и ярость. Последняя вернется позже в момент прямой схватки с врагом; теперь же нужен был холодный разум, который сразу же отмел прочь робкое предложение супруги:
Марк а может, отдать им Камень Что это изменит в нашей судьбе. Зато туча, быть может, не вернется.
Ты серьезно?! круто повернулся к ней легат; в его голосе не было злости, за что Лентулл был глубоко благодарен другу лишь глубокое изумление, ты серьезно веришь этому нелюдю? Разве непонятно, что он управляет этими тварями иначе почему туча обрушилась только на наших разведчиков? Нет ему нужно все. Крепость, наши богатства ты, Теренция, и ты Ливия!
Теперь Спартак ухватил ладонями сразу за две руки жены, успокаивая, пытаясь загородить ее собственным телом от ужасной действительности. Увы весь мир загородить было невозможно. Как и знакомую до мелочей перспективу под стенами крепости, где сейчас хозяйничали непрошенные гости. Теперь легион, ощетинившийся в сторону дикарей длинными копьями, не выглядел внушительным и грозным. Потому что над ним, и над всей крепостью зарождалась новая туча кровососов.