Куда?! хотелось вскричать Джонсону, не хочешь на своей шкуре испытать силу моего войска?
Но он сдержался пока сдержался. Потому что хотел увидеть растерянность и ужас римлян когда перед крепостью выстроятся грозной ратью все племена.
Куда-куда? проворчала за спиной Виктория, с которой от ужаса бойни, учиненной гнусом, слетел весь наркотический дурман, торговаться. Делить шкуру еще не убитого болотного медведя.
Глава 3. Консул Лентулл Батиат, он же Спартак. Битва, которая не состоялась
Они снова стояли на стене, и снова разглядывали болотников, толпившихся внизу. Только вместо товаров болотники принесли с собой оружие. Самое разное от корявых дубин до вполне приемлемых мечей и луков. Последними, как предполагал Лентулл, болотники вполне успешно били грозных зверей, мясом которых кормились, а шкуры приносили сюда, на торг. Но что это оружие могло противопоставить силе и организованности легиона, который сейчас выстроился против толпы дикарей?
В этом едином военном механизме была дюжина дюжин живых деталей, каждая из которых знала свой маневр. А вместе они могли сразить все и всех; не только жалких дикарей. Пусть даже последних было впятеро больше. Еще знал Спартак из ближних и дальних кустов за местом предполагаемой битвы внимательно наблюдали дюжины его разведчиков. Этим опытным следопытам и непревзойденным бойцам, каждый их которых был сам себе легионом, консул Лентулл Батиат лично ставил задачу. Как только кто-то из грязных болотников пустит стрелу в сторону крепости (пусть не прицельно; пусть она упадет в дюжине стандартных шагов от стрелявшего!), эти грозные воины должны были ответить ударом на удар. В первую очередь по вождям. И проклятие Заветов нерушимых правил, издревле почитаемых всеми племенами, и римлянами в том числе тогда не падет на головы разведчиков.
В крайнем случае, Лентулл на инструктаже сурово оглядел строй бойцов, всю ответственность я беру на себя. А дикарей, особенно их вождей, не жалейте. Потому что они уже нарушили Заветы.
Об этом ему сообщил один из разведчиков Холодов который тоже стоял в строю. О жуткой церемонии казни целого племени высокородные решили никому не рассказывать. Об этой тайне знали только они, и Холодов. А расскажи об этом всем неизвестно, горели бы сейчас решимостью глаза защитников крепости и легионеров, преграждавших сталью и своими телами единственную дорогу, ведущую к закрытым воротам, и всех других римлян, которые готовы были вступить в схватку на высоких стенах. Но в своих разведчиках консул не сомневался.
Его вниманием легким прикосновением руки к плечу завладела самая прекрасная женщина во всем мире его Теренция, которую дома, наедине, Спартак ласково называл Иришкой.
Чего они тянут, муж мой? И зачем вообще собрались тут, под стенами крепости? Разве мы дали какой-то повод для вражды?
Мы дали повод для зависти, ответил за консула друг, легат Марк Туллий, а эта штука жжет душу гораздо сильнее, чем самая горячая ненависть.
Но разве так не было заведено изначально? Разве наши предки отобрали все это у предков болотников? вступившая в разговор жена легата Ливия обвела широким жестом руки и крепость, и поля с перелесками, которые прятались от болот этой каменной громадиной, и разве не сама судьба распорядилась вот так нам жить, храня традиции в единственном сухом клочке мироздания, а им (точеная рука протянулась вниз, вызвав какое-то шевеление в нестройных рядах дикарей) жить в болотах. Из круга в круг.
Это так, кивнул рядом легат, но объясни это им!
Его рука тоже протянулась вперед и вниз, и, словно повинуясь этому жесту, впереди толпы болотников оказался их предводитель.
Ах! вскликнула Ливия, вызвав мимолетную гримасу неудовольствия у Марка Туллия.
Консул друга понял. Слишком часто в последнее время выражала вот так свое отчаяние высокородная римлянка. А ведь за каждым словом, за каждым движением двух пар, наделенных в провинции всей полнотой власти, следили сейчас дюжины дюжин внимательных глаз и римских, и чужих. Марк Туллий загородил своей широкой спиной жену, и крикнул в полной уверенности, что ветер донесет его слова до Вождя, убивающего взглядом. Именно этот дикарь противостоял сейчас всей римской провинции. Спартак тоже был уверен в мощи голоса друга. А еще в удивительной акустике этого места. Не раз, и не два бесчисленное количество развелись такие вот переговоры с дикарями.
Но никогда, с горечью вдруг подумал Лентулл, чье огромное, накачанное мускулами тело было наполнено боевым духом, это не были переговоры о войне и мире. Об условиях капитуляции Что?!!
Что?!! взревел рядом с ним в полный голос легат, на вопрос которого: «Что нужно здесь тебе, и твоему племени, Вождь?», последний ответил, коротко и страшно:
Капитуляции. Ты открываешь ворота, римлянин, и сдаешься на милость победителя.
Вождь не добавил положенного «высокорожденный»; да этого и не требовалось учитывая нелепость и гнусность высказанных внизу слов. Легион грозно зарокотал в своих стальных одеждах. Со стены крепости раздался пронзительный свист это кто-то из мальчишек не выдержал, и вмешался в переговоры. А остроглазый Лентулл разглядел, как в нескольких местах шевельнулись кусты это его разведчики словно вопрошали: «Начинать?».