Видно ты и впрямь не плохой мужик! Ресси просто так никого не лижет. Порвать это запросто, а вот лизнуть нет.
Старик подошел к собаке и ласково потрепал за холку.
Сейчас приберусь и ужинать будем. Все так праздник, новый год.
Петр Иванович включил радио. Маяк передавал новости.
Скоро куранты бить будут. Надо не прозевать, желанье загадать! дед засмеялся.
Видно было, что настроение у него отличное. Еще бы! Нарушителя поймал!
Слушай Василий, ночь уже на дворе. Оставайся тут до утра. Куда ты в тайгу один пойдешь?
У меня жена там ждет меня с елкой
Ну вот. Елки нет, чего спешить?
Василий взглянул на часы, было уже без четверти десять. Он явно не успевал к бою курантов.
Эх дед ты всю жизнь мою погубил сегодня.
Я?
Да. Протокол твой и ты. К жене не успел, с работы выгонят, эх Василий махнул рукой и пошел за рюкзаком.
Не спеша он выложил на стол остатки хлеба, сало, банку тушенки и пол фляжки спирта.
Вот. Это к новогоднему столу. Больше у меня ничего нет.
Не беда, мил Василий. Садись. У меня тут есть мясцо, картошечка. Самогон есть домашний! Сам гнал, из шишек еловых!
Да ну!
А вот попробуй! Знаешь какая штука! Получше всяких виски-писки будет!
Усевшись рядышком на единственной лавке, мужики принялись за праздничный ужин. Самогон и спирт, в компании с домашним теплом, быстро развязали языки враждующим сторонам. Дед вспомнил лихие-молодые, потом пожалился как бабка бросила его, оставшись в городе с детьми и внуками, а Василий рассказал как был «жестоко» обманут главврачом больницы и сослан в эту глушь на целых три года.
Ты представляешь, Иваныч, три года! Я жене в глаза уже смотреть не могу. Она гниет тут заживо. Раньше помню, такая веселая, шебутная была, все что-то пекла, шила. А как моя Зоя поет!! О!! Голос бесподобный! Я только в опере такое слышал! А теперь вот в селе сидит деньденьской в избе и вяжет шарфики.
Шарфики?
Да. Исключительно шарфики. Это ее протест.
Ничего себе лесник уставился пьяными глазами на Василия А куда же она их потом носит?
Она их рас-пу-ска-ет
Да?
Потом, помолчав, он добавил:
А зачем?
Чтобы мне больнее было. Вот, мол, вся моя жизнь. Никому не нужная, как этот шарфик. Есть я или нет, никто никогда не узнает.
Ух ты как загнула Умная тебе баба досталась.
Да а толку-то
А у меня дура была. В городе осталась. Дышать этим, как его газами!
Эх Петр Иванович, горемыки мы.
Да. Что правда, то правда. Вот ты думаешь, что я от злобы такой? Что прОтокол на тебя написал от того, что я поганка? Нееет. Все не так, Василий милый. Совсем не так. Я тут лесничий уж без малого тридцать лет. Всякое повидал. И китайцев ловил и своих, кто хулиганил со зверьем да деревьями. А вот последние десять лет тихо тут стало. Людей совсем не видно. Мне бы, как говориться, радоваться надо, что у людей совесть заимелась, ан нет, приехали с города начальники, говорят все, Петр Иванович, пора твой пост сокращать. Деньги платим-платим, а нарушителей нет! Ни одного прОтокола! Понимаешь?