Алексей Дьячков - Короткое лето. Стихи стр 3.

Из черной горбушки мы выберем мякоть.
Зачем мы смеемся, ведь ты должна плакать?
А я, обнимая тебя, ждать зимы.
Колотится сердце, а смерть, она, где же?
Пусть время нас вылечит, радость утешит.
Пусть мир обветшает, состаримся мы!

Старушку, которую мы не узнали,
Три четверти века спустя на вокзале
Ты встретишь без страха, старушка сама.
Притихшим студентам промямлишь: Алеша
И смолкнешь с беззубой улыбкой, такой же
Открытой и светлой, как там Как тогда.

Много раз по самым разным поводам
Врал, что все нормально, все путем, 
На ж/д путях с провисшим проводом,
У оград с классическим литьем.

Под навесом набирал из ящика
Ягоды в застиранный пакет.
Скорый поезд, мимо проносящийся,
Отражался в лужах и ларьке.

В дальний путь  ответить было нечего.
В пальцах папиросу разминал.
Гвоздик выбирал и крошки с мелочью,
Разбирал, прищурясь, номинал.

И тогда и до сих пор не ясно мне 
Галька и песок в воде горят 
Чем разбитой чашки бок фаянсовый
Там, в ручье остановил мой взгляд.

Куда отец меня водил,
Студентки на пеньках грустят,
Бомж ошивается один 
Торчит из рукава культя.

Воспоминанье не сберечь,
Наш выходной не воссоздать 
Посадки не прямую речь
И ждущую к обеду мать.

Уборщицы кустарный труд
И облаков заметный брак,
В сентябрьской рыжей стружке пруд,
Зашкуренный до блеска парк.

Град обреченный на воде,
Дворец, разрушенный веслом,
Тебе перед дорогой где
Я написал без слов письмо.

Пустой конверт без речевой
Трухи, который потерял.
Еще я верю, ничего
Нет лучше, чем забыть тебя.

Куда отец меня водил,
Студентки на пеньках грустят,
Бомж ошивается один 
Торчит из рукава культя.

Воспоминанье не сберечь,
Наш выходной не воссоздать 
Посадки не прямую речь
И ждущую к обеду мать.

Уборщицы кустарный труд
И облаков заметный брак,
В сентябрьской рыжей стружке пруд,
Зашкуренный до блеска парк.

Град обреченный на воде,
Дворец, разрушенный веслом,
Тебе перед дорогой где
Я написал без слов письмо.

Пустой конверт без речевой
Трухи, который потерял.
Еще я верю, ничего
Нет лучше, чем забыть тебя.

В любом углу сирень, ковры,
А к вечеру и тьма  персидская.
Карман с размякшими ирисками,
И хлеб торчит из кобуры.

В военном детстве высох пруд,
Лес черный заварился, выкипел,
И, доживая век во флигеле,
Старухи внуков берегут.

Кота там прячут от беды,
Тьма забрюхатила от сырости,
Там боль, которую не вынести,
Отрепетировали мы.

На родину под старость зим
Дорога служит нам наградою.
Темнеет, и рябит закатная
Посадка молодых осин.

Торсянина возьмет, когда
Он зарыдает: Неужели я, 
От солнечного мельтешения
Водительская слепота.

Фотопленка, кадр из прошлого.
Старый пруд с застывшим буль.
Так мерцает свет в заброшенном
Тире сквозь следы от пуль.

Мелкий дождь штрихует заросли 
Мел, сангина, карандаш.
Снег на дно идет, как парусник,
Лужа  школьная гуашь.

Выйдет все, как не загадывал.
Отпуск, хутор, осень, глушь.
Счастье книжное, плакатное
Поплывет по блюдцам луж.

Жизнь пройдет, а день останется 
Снег на черной полосе.
В чем давно пора раскаяться,
Позабудется совсем.

И, встревожив каракатицу
Чащи, полыхнет пожар.
В угол с грохотом закатится
От кроватной спинки шар.

И сердечным серым дождиком,
Танцем водяных полос
На стекле в ночи продолжится,
Что едва не прервалось.

Теперь ручей и мост из-за деревьев
Разросшихся на склоне не видны.
Ущербные от школьного деленья
Совсем пропали солнечные дни.

Погасли в колесе уставшем спицы.
Двор отдыхает в сумерках от дел.
Нырнувшему под одеяло снится,
Что он, крутя педали, полетел.

Ни лай собаки, ни капель из крана,
Ни чей-то шепот не прервут полет.
Луч, преломленный гранями стакана,
Во тьму проема с кресла доползет

Сожгут листву под мерный скрип калитки,
Но пепел не разворошит пострел.
От дряхлой одноклассницы открытки
Истлеют вместе с письмами в костре.

Слишком рано стал слезлив и вспыльчив,
Лгать, уединения искать,
Словно после школьных зуботычин,
С раздраженьем избегая мать.

Как-то стерлось быстро  как не пелось,
Как мычал, не в такт волне кивал,
Открывал в задумчивости термос,
Чай с малиной в крышку наливал.

Банный пар над строгим прудом в парке.
А в лесу овраг к зиме готов,
Преет лист, грибы сошли, но пахнет
Влажной почвой изо всех углов.

Старый дед, замерзшей ножкой дрыгай,
Дым пускай и пальчиком грози
Фурлюгану. Скоро станет книгой
Радужный на луже керосин,

Дерево, окно, урок готовый,
Арка, двор и прочий этот свет.
Небо, оставляет на котором
Самолет инверсионный след.

Не выходной, а плановый отгул,
Спалили день, запруду, перекаты,
Пансионат, где снег валил когда-то,
Где я тебе на камеру моргнул.
Блаженство дождь не грустный переждать
Под кровлей покосившейся сарая.
И эту осень упростить до рая,
Забыв сюда вернуться пожелать.
А дома луч сверкнет в струе воды,
И возгорится клен лиловый в тигле,
Чтоб чайник и фитиль в колонке стихли
Задолго до вечерней немоты.
Чтоб различил я мостика дугу,
Высокий берег, солнечную местность,
Уставившись на белую поверхность
Пустого холодильника в углу.

Проводам и тряпью после стирки
Отдавая последнюю дань,
Я нечеткие делаю снимки
Колеи, убегающей вдаль.