Да ниче Завтра председателя переизбирать будут
«Переизбирать, произнес про себя Мисима. Какая обреченность в этом слове Так, будто воля народа уже предрешена, и ничего нельзя изменить Эта приставка пере»
И че ты думаешь? Как голосовать будешь?
Мисима не ждал альтернативного ответа на вопрос. Скорее, он ждал реакции на такую его постановку.
Ты дурак что ль?
А что?
Ну а кого? Тебя, что ли?..
А почему бы и нет?!
Да ты не повезешь.
А ты за меня давай не базарь Наливай лучше
Беседа в таком ключе утомила Мисиму. «Истина в вине», напомнила память чьи-то одновременно и мудрые, и глупые слова, и оба ронина опрокинули свои стаканы.
Азэми пришла на звон посуды.
Есть хотите? утомленно улыбаясь, спросила она.
Нигицу закивал, а Мисима вновь подобострастно уставился на самую выдающуюся часть ее тела. Его большая длань вновь легла на грудь возлюбленной. Она томно улыбнулась ему и стала к плите.
Что-то зашкворчало в сковороде, заглушая спор двух ронинов и руководящих качествах одного из них. И слышны их голоса стали только когда уставшие вернулись они к разговору о высоком, а на столе появилась сковорода с картофелем, обжаренным в масле.
Ты знаешь кто, Михалыч? спросил Мисима, глубоко затягиваясь сигаретой.
Кто? Нигицу, хоть и ждал всякого от своего поэтически-возвышенного друга, все же не был готов к очередному его откровению.
Ронин.
Чего???
Царь, предавшийся воле волн
Че это?
А то. Живешь так себе, без цели, без расчету, без умысла всякого
Че это ты хочешь сказать?
А то он хочет сказать, отвечала за супруга влекомая им за стол Азэми, что жениться тебе надо. Ты бы Ритку заново позвал
Это еще зачем?
А затем, чтобы было кому дома ждать Вот, посмотри как мы с Хираокой моим живем, душа в душу Азэми притянула мужа к себе и нежно поцеловала. Он особенно любил, когда она говорила ему нежно, душевно, называя по имени «Хираока ты мой» По его настоящему имени, без этого глупого псевдонима Юкио Мисима, о принятии которого он уже и пожалел давно.
Да уж брезгливо отвернулся от целующейся парочки Нигицу. Достойный повод В его голосе сквозил скепсис и пренебрежение.
Ты не прав, Михалыч, парировал Мисима. Мужик без бабы он что и баба без мужика, жить не должен
Ага А ты мне лучше расскажи, полноценный ты наш, ты зачем заявление написал? Завтра собрание, рассматривать будут
Флер взаимного очарования сошел с лица Мисимы и его спутницы.
Ну написал А чего?
Ты бы чем херней маяться, в пастухи на полставки пошел Председатель сказал пастухи нужны
Да чего туда идти, все равно четвертый месяц никому не платят
В том-то и дело, что никому. Будут деньги заплатят. Сам же знаешь, как в колхозе зимой не сеем и не пашем
А валяем дурака, с колокольни фуем машем, разгоняем облака Надоело так жить! Мисима ударил кулаком по столу. Надоело быть ронином, и предаваться воле волн
Совсем крыша поехала, поднимая очередной кубок, произнес Нигицу.
Вечером следующего дня Мисима появился на пороге дома, сияя от счастья. Азэми словно бы передалось его настроение, и она спросила:
Как все прошло?
Прекрасно. Я обвел их вокруг пальца.
Но как?
Я говорю: увольняюсь, потому что нет зарплаты. А они меня на должность старшего механизатора с еще более высоким окладом! Ишь, как я их
Как все прошло?
Прекрасно. Я обвел их вокруг пальца.
Но как?
Я говорю: увольняюсь, потому что нет зарплаты. А они меня на должность старшего механизатора с еще более высоким окладом! Ишь, как я их
Задумчивость Азэми граничила только с ее печалью
Однажды Мисима пошел в баню. «Славное омовение, рассуждал он мысленно, является первым шагом на пути к очищению мыслей от скверны» А ему в этот день очищение было просто жизненно необходимо. Скверным было послание даймё председателя, ежегодно напутствовавшее верных самураев. Не обещало оно злата и серебра верным подданным феодала, отчего последние пришли в печаль и многие даже пытались утопить ее в саке. Не таков был Мисима благость и воздержание овладели и карманом, и членами его, и отправился он в горячую и влажную парную.
Завернутый в юката, пришел Мисима в баню. Ронины его были в основном нагишом. Что не могло не броситься ему в глаза.
Отчего не прикрываете члены свои? резонно возмутился Мисима.
Чего??? задал наводящий вопрос старший из присутствовавших, Оаке-сан.
Чего, говорю, гей-парад тут устроили?
Ты кого сейчас геем назвал?
Недовольство ронинов, также пришедших сюда после встречи с дайме, было вполне очевидным. Но Мисима не желал сдавать своих позиций.
Да тебя. Что ты, ходит тут, сверкает Смотри, влетит тебе, булочки-то гореть будут
Юмор всегда был отличительной чертой Мисимы. И сейчас ему удалось снять напряжение, воцарившееся среди присутствующих. Осмеяли храбрые ронины Оаке-сана и стали слушать славные рассказы Мисимы о его службе в армии.
Ну я тебе говорю! (он любил использовать эту присказку в качестве своеобразного свидетельства достоверности того, о чем он говорил) Значит, у нас два офицера. Напились в хламину. Среди бела дня. И лезут значит по отвесной стене комендатуры на канатах прямо к себе в кабинеты