Он обвёл трясущейся рукой остальных «сокамерников».
Так они вместе со мной и с Вами будут подпирать эту «стенку»! Может, этих самозваных «борцов за народ»?! Так они забудут о нашем существовании сразу же, как только повернутся задницами к нашим «героически» павшим телам! И кто узнает, как я встретил свой последний час плюя им в лицо, или вымаливая пощаду?!
В отсутствующем воздухе повисло гнетущее молчание, изредка оживляемое всхлипами «героического» полковника.
Полковник прав, мужественно капитулировал Баранцев. Нам всем крышка!
А вы что скажете?
Ступнёй правой ноги Концов не позволив Дулину и Дубицкому прикинуться всего лишь «транзитными ушами». Оба офицера тут же дружно расстались с последними остатками и без того сомнительного мужества.
Какое «единодушие по линии мужества»!
Сплюнув от злости аккурат на галифе Дубицкого, Концов посмотрел наверх. Механически. А, может, и в поисках выхода как из затруднительного положения, так и из погреба. Интерпретации этого взгляда были ещё впереди. А пока сквозь щели в плохо пригнанных досках отчётливо просматривались контуры чубатого молодца, охранявшего арестантов.
Деятельная натура Павла Андреича не терпела статичности, и он начал слоняться по погребу. Неожиданно он наткнулся на что-то твёрдое и достаточно острое: в этом его убедила резкая боль в ушибленной ноге. «Твёрдым» и «острым» оказался старый, ржавый, но вполне ещё дееспособный заступ.
Идея! воскликнул он. Эта как её эврика!
Что? Что такое? встревожились «сокамерники». И тревога их была обоснованной: они ведь уже изготовились ожидать неизбежной развязки. Развязки, как известно, положено ожидать в скорбном бездействии обречённых. А энтузиазм капитана вносил диссонанс в сценарий и грозил «временным трудоустройством».
Концов воздел над головой осыпающийся ржавчиной заступ.
Концов воздел над головой осыпающийся ржавчиной заступ.
Будем копать подкоп!
Теперь ответом ему было лишь напряжённое молчание вперемежку с уклончивым кряхтением из разных углов. На передний план опять и опять с афронтом выдвинулся полковник Лбов.
Копать?! Мне потомственному дворянину?!
В петушином голосе его вдруг прорезались металлически нотки. Полковник явно напрашивался на дискуссию и не только словесную.
Да Вы соображаете, что говорите?
Дискуссии не получилось но от мордобоя Павел Андреич благородно воздержался. По причине отсутствия времени: ведь, если бить то основательно. В минуту не уложишься.
Вот Вы и начнёте первым!
Концов умел давить фронду в зародыше, что он и продемонстрировал на примере высокородного полковника. Подавление он заключил выразительным плевком в пол, после чего сунул в руки полковника тяжёлую железяку.
Начинайте отсюда!
«Отсюда» было дальним от входа углом.
Здесь должен быть выход на задние огороды! Да и не так слышно: глядишь, этот олух и не разберёт ничего.
А если разберёт?
Это Дулин без сожалений расходовал последние крохи мужества.
Концов с нескрываемым презрением взглянул на ротмистра, который ещё в вагоне сорвал погоны, даже превосходя исполнительностью объём поданных команд.
«А если разберёт», то Вы изобразите себя тужащимся на горшке и оглушительно пукающим при этом! Даже, если к тому моменту Вы уже наделаете в штаны!
Испуганное молчание «товарищей по несчастью» было испуганным. То есть, именно таким, каким и требовалось обстановкой.
Ферштеен Зи? «для закрепления материала» угрожающе добавил Концов, и свирепым взглядом просверлил насквозь обесцветившегося ротмистра.
И тут раздались оглушительные хлопки. Резкий специфический запах, доносящийся изо всех углов, не оставлял сомнений в источнике его происхождения. Однако персонифицировать его не представлялось возможным: шумно портили воздух все за исключением бесстрашного Концова, разумеется! Последние остатки мужества покидали тела пленников в компании сероводорода.
Не услышать такое было нельзя и часовой услышал. Отвалив крышку, он услышал уже не только звуки и тут же отпрянул к стене.
Фу-у-у! брезгливо потянул он носом. Ещё не у стенки, а уже обосрались!
Поспешно закрывая крышку, он насмешливо бросил в темноту:
Ну, пердите дальше больше меня не «купите»!
И действительно, новых реакций стражника на аналогичные звуки больше не последовало.
Всем спасибо! удовлетворённо хмыкнул Концов. Хоть какая-то польза от вас!
Повернувшись к полковнику, он не оставил шансов на апелляцию:
Начинайте, полковник!
Работа шла на удивление легко: земля была сухой и мягкой. Стражник, как и обещал, уже не стеснял присутствием арестантов. Порой даже начинало казаться, что о них попросту забыли.
Работали все: один копал, один постоянно эту роль на себя взял Концов находился «на стрёме», остальные аккуратно рассыпали по полу извлечённый грунт. К исходу последней спички в подкопе забрезжил свет. Изнемогший полковник утроил усилия, отбросил заступ, и начал грести по-собачьи. И вот, наконец, голова его показалась над поверхностью земли, но не на огороде, а в метре от входной двери! Полковник испуганно заскользил назад.
Влипли!
Но Лбов не знал Концова хотя уже мог бы и догадаться. Ведь, даже влипнув, Павел Андреич никогда не склонял головы. Ну, разве что, для того, чтобы идентифицировать материал на подошвах. Поэтому он решительно оттолкнул полковника от подкопа, и отважно ринулся в него. Удивлению его не было предела и не по причине ошибки в расчётах: на улице не было ни души!