Вот лестница, зеркальные перила.
Куда она? В какую высь ведёт,
Закутанная в сурик и белила?
С трудом преодолев один пролёт,
Гляжу в тени лепнины потолочной
И штор, бордовых, точно винегрет,
Нет никого лишь в золото-барочной
Фальшивой раме Ленина портрет.
Мне кажется, что времени потоки
Застыли там в кошмаре и тепле,
Как все мои грядущие уроки
На холодом расписанном стекле.
Полвека
Полвека и в дальние страны
Как будто меня занесло
Бывало, подъемные краны,
Как цапли, стучали в стекло,
И, строя великое в малом
От вечности на волосок,
В средину двора самосвалом
Речной завозили песок.
За играми ссоры и драки
Там были, любовь и вражда,
Из внешнего мира собаки,
Ища, залетали туда.
На сливочно-круглой верёвке
Там простыни сохли в жару,
Из форточек запах готовки
Заботливо шёл поутру;
В межствольном июня с июлем
Натянут был тощий гамак,
И серым прожорливым гулям
Крошили мы хлеб натощак.
Водою священного Ганга,
Горбатый, как сказочный гном,
Там дворник из чёрного шланга
Окатывал клумбу и дом.
Твердили мне свыше: Готовься
Прилежно к тому и сему!
Но времени не было вовсе
Взросленью дано моему.
Поскольку отправлено было
Всё время в полуденный пруд,
Где лилий зелёная жила
И стаями рыбы снуют,
Где дрожью застыли стрекозы
В подсолнечной ряби сквозной
И мыслей тревожных занозы
Не лезут под воду за мной.
Математика
Математика, математика,
Моему уму мать и мачеха.
То резиночка, то кристалл она,
Светлой памяти Марья Паална.
В седине глава точно в облаке
Дырка в бублике, абрис в облике,
Окончательно бесконечная,
Мука мучная, рвань заплечная!
Всё б ей циферки, буквы, чёрточки,
То на цыпочки, то на корточки,
Пальцы холодно замелованы,
В классе мальчики не целованы.
Вычисления конокрадские,
Звуки точные, суки адские,
Графы-графики, игры-игорки,
В душном трафике иксы, игреки.
Треугольники деревянные,
Все мы школьники окаянные,
Математикой перевязаны,
Мать и мачехой впрок наказаны.
Так и видится, так и плачется,
Всё одно и то ж, не иначится.
Всё зима-метель заоконная,
В животе любовь незаконная,
Не мычит умок и не телится
Ох, не сжалится та, что целится!
Но, приваренный райским деревом,
Марья Паална, я не верю вам!
Клеть
В Калужской филармонии
В подвале стынет клеть.
Ни тени в ней агонии:
Чему там умереть?
Но видятся мне издали
Сквозь толщу миль и стен
Вещей отцовских призраки,
Захваченные в плен.
Они живьём томились там,
Закинуты в тюрьму,
И в сумраке извилистом
Являлись моему
Желанью завидущему
Из фибровых глубин,
Подростку неимущему,
Как бедный бедуин.
От шёпота, от эха ли
Взлетает холодок
Ведь сорок лет, как съехали
На юг-юго-восток
И, вскоре вознесённые,
На горнем этаже
Царили многозвонные,
Как яйца Фаберже.
Цвели святые образы
На солнце и в тени,
Куски древесной обрези,
Наросты, корни, пни,
Родные фотографии
И книжек тесный ряд
Ничтожны эпитафии,
Когда слова горят
И, в памяти бесплотные,
Беззвучные во рту,
Летают беспилотные,
Как листья на мосту.
Как лилии в Японии
Не выговорить впредь.
В Калужской филармонии
В подвале стынет клеть
Аэроклуб
Аэроклуб
Вдоволь дышится горный озон.
Вверх и вдаль расстояние в кубе.
Начинается зимний сезон
В нашем массовом аэроклубе.
Парусина от ветра гудит,
С ночи верх отворён тёмно-синий,
На морозе алмазно горит
Фюзеляжа и крыл алюминий.
И Венера стоит, как всегда,
Во взрывном ослепительном роде
Не богиня-планета-звезда,
Но пробоина в утреннем своде.
А на взлётной в слезах раздают
Поцелуи, цветы и объятья
Я уже несбиваемый, братья,
Мне уже ни к чему парашют.
На планёре прохлады фартовой
Я и так до земли долечу
Будто Нестеров с марки почтовой
Хоть какая петля по плечу!
«Даль под небом осенью виднее»
Даль под небом осенью виднее,
Первый снег и в людях птичья прыть.
Чем поздней, тем в мире холоднее
И костры нужнее разводить.
И запасов, кажется, немного
Соли, мёда, масла да крупы
Надобно ли больше у порога,
До разбега мёрзнущей тропы?
Всё равно выходим на рассвете
Под скалой на север по реке,
На зиму пустые выбрав сети.
Впроголодь и лучше налегке!
В голове и на сердце яснее
И отнюдь дорога не длинней
Не успеть сродниться даже с нею
Чем поздней, тем в мире холодней.
Русская кухня
Прибило пух к живородящей,
И подорожник из земли
Взошёл для ссадины болящей:
Сей миг прилепим, не скули.
Не хмель, пускаемый на пиво,
Не тёрн, омела и орех
В России краем прёт крапива,
Почти по горло, как на грех.
Но и крапива тут едою
В нелёгком времени была,
И одуванчик с лебедою
Добро питали против зла.
И сок, добытый из берёзы,
И с тонкой удочки уха
Голодные смывали слёзы,
А сладкий корень лопуха
Лечил, отварен в родниковой,
Такой и эдакий недуг,
И слава Богу! всё по новой:
В избе любовь и в поле плуг.
Две улицы
На улице Аптекарской
и улице Ферганской
Живут себе, не ведая
ни горя, ни труда,
В необозримых зданиях
на высоте гигантской
Счастливые красивые
у чистого пруда
По улице Аптекарской
сквозь арки виадуков
Они летят не нужен им
планёр и парашют
И улицей Ферганскою
детей своих и внуков
В сады ведут фруктовые,
а в детский не ведут.
Две эти чудо-улицы
обильно оцветованы,
А плюс пестро от бабочек,
колибри и стрекоз,
Идёшь по ним и думаешь:
«Наверно заколдованы
Нечаянные заросли
бессонных тубероз»