Сашка рот раскрыл, глаза два синих блюда:
Это что же, Серый, аист, он оттуда?!
Но Серёжка лишь пожал плечами вяло,
Улыбнулся снова, но теперь устало:
Я с ним много говорил не вслух, беззвучно,
Может, это абсолютно ненаучно,
Но я видел те слова, они сверкали
И как дивные растенья расцветали!
И понятны были мне цвета и блики,
Даже запах их как запах земляники!
Не могу пересказать тебе за день я
Эти красочные чудные виденья!
Но поведал аист мне о светлом мире,
Где мы будем жить и где мы прежде жили,
Но не всякий там окажется, ведь это
Мир покоя, вечной радости и света!
Сашка слушает Серёжку без дыханья,
Всё, что тот твердит, за гранью пониманья,
Но сейчас то пониманье и не надо,
Знает Сашка твёрдо, что всё это правда!
ГЛАВА ВТОРАЯ. СЕРЁЖКА
«Я до рвоты, ребята, за вас хлопочу,Может, кто-то, когда-то поставит свечу»
В. Высоцкий.
ГЛАВА ВТОРАЯ. СЕРЁЖКА
«Я до рвоты, ребята, за вас хлопочу,Может, кто-то, когда-то поставит свечу»
В. Высоцкий.
1
Белых пятен на планете нашей нету,
Всё на ней давно открыто и известно,
Путешественники, ползая по свету,
Описали мир подробнейше и честно.
Альпинисты покорили всё в Тибете,
В Гималаях, в Кордильерах, на Памире,
Разогнали симпатичных добрых йети,
Что спокойно проживали в горном мире.
Батискафы, толщи вод морских буравя,
Колют вечный мрак прожекторною пикой,
Население глубинное пугая,
Что ко дну прижато тяжестею дикой.
В льдах арктических тропинки протоптали,
Антарктиду нежилую заселили,
Всё открыли, всё увидели, узнали,
Пятна белые проворно расцветили.
Да чего Земля! и космос весь обшарен,
Пообщупан ультро-инфро-икс-лучами,
Всё понятно: мир иной, нет, не реален,
Коль его не можем видеть мы очами!
2
Морю этому неведомы границы,
Не достигнуты никем его глубины,
Гривы вспенивая, волны-кобылицы
Не встают тут на дыбы. Они невинны.
Не бушуют здесь тайфуны, ураганы,
Не шныряют озорно воронки-смерчи,
И не ищут удалые капитаны
С бабкой в белом роковой весёлой встречи!
Не найдёте вы пустыннее пустыни,
Чем то море, дрёмой полное до края,
Будто кто его опутал в паутине,
Силу, скрытую в нём, сладко подавляя.
Но в любой пустыне есть оазис чудный,
Взоры, души он всегда ласкает нежно,
Только путь к нему бывает очень трудный,
Да и встреча с ним, увы, не неизбежна!
Есть оазис в океане сонном! Вот он:
Остров, тёмными скалАми обнесённый,
С островком вторым широким длинным мостом
Будто за руки взялись соединённый.
Но искать не торопитесь вы на карте
Это чудное природы сотворенье!
Ну да ладно, чтоб всё ясно было, знайте:
Это мир иной, другое измеренье!
3
Где ж ты, ветер? В кои дали унесённый?
Прилети, взъяри мир этот, вечно сонный,
Воды мёртвые завей ты бурунами,
В вал сотки их и на берег брось цунами!
Пусть скала слезами каменными всплачет,
Охнет громом, затрещит, живая, значит,
Содрогнётся от морской водицы душа,
А вода вдруг опьянеет, берег руша!
И вздохну тогда хоть раз я полной грудью
Свежим ветром, а не этой сладкой мутью,
Подавлю тоску на малое мгновенье,
Где ты, ветер?! Пусть не шквал, хоть дуновенье!..
Нет, спокоен воздух тут, не завывает,
Зря к стихии человек со скал взывает,
В этом мире катаклизмы не бывают,
Тут не люди, тут их души обитают.
Без телесности легко ведь и спокойно,
Не щекотно, не чесоточно, не больно,
Нет страданий от мороза, перегрева,
И не просит жрать пустое вечно чрево.
Да, здесь души полной мерой отдыхают,
Пусть тела их где-то гилью истлевают,
Нет о прошлой жизни в памяти намёка,
Крепко спят и страсть любви, и страсть порока!
Но и тут, в забвеньи, проблески бывают,
И тогда иные души вспоминают,
Как они в другом, привычном, мире жили,
Как любили жадно, как легко грешили!
Кто-то вспомнит, сладко вздрогнет и забудет,
Взрыв эмоций негой лености остудит,
Он, как будто, жизнью той, телесной, нЕ жил,
Вечно здесь, в покое, душу свою нежил.
А другой, всё вспомнив, словно расцветает,
И покой его нещадно покидает,
Но приходят нетерпенье и досада
Рай окажется ему мрачнее ада!
Всё, что было здесь прекрасно и велико,
Станет тягостно, противно, скучно, дико
Жизнь без страсти, что взрывает в клочья сердце,
Как красивая еда без соли, перца!
И тогда он к морю спящему шагает
И бушующие ветры призывает,
Но, свирепые, лишь в нём ревут тайфуны,
Перетянутые, рвутся страсти-струны!..
4
На скале сидит Серёжка, глядя в море,
Но ни волн, ни ряби нет в его просторе,
Нет и солнца здесь, лишь ровный свет струится,
Но какая-то парит высОко птица.
Он за нею равнодушно наблюдает,
Вдруг как вспышка! что-то он припоминает!
Птица ниже опустилась, и в мгновенье
Бело-чёрное узнал он оперенье!
И тотчас же словно дождик начал капать
Это яркими мгновениями память,
Растворив легко забвения окрошку,
Возвращалась ненавязчиво в Серёжку.
Всё, что годы (иль века?!) укрыто было,
Будто ил со дна реки в дождь летний всплыло,
Сердце, пусть его и нет, затрепетало
И по венам кровь, которой нет, погнало.
Ну, а аист опустился плавно к скалам,
Их коснулся, сжался в ком, а после стал он
Невысоким светлым парнем в белой тоге,
В сандалетах золотых на босы ноги.
А Серёжка тут заметил, что и сам он
Облачён в красивый белый чистый саван,
На руках его прозрачные браслеты,
Ноги в белые обуты сандалеты.
Но его всё это мало поражает,
Он на аиста глядит и восклицает:
Значит, было то взаправду, не в дурмане?
И тогда не фантазировал я Сане?