6
Да, хорош автомобильчик «Гранд Чероки»!
Нежно муркает движком пятилитровым,
Всё равно ему как ехать вдоль дороги
Или вдоль реки по кустикам ольховым!
Джип ведёт в себе уверенный мужчина,
Как фортунистый игрок в азарте сладком,
Подливает в кровь свою адреналина,
Газу дав, как будто дав плетей лошадкам!
Рядом с ним «лицо кавказское» сидело
И толкало в бок рукою то и дело:
Лёва, хватит гнать, притормози, довольно,
Не дави педали газа, ей же больно!
Не боись, ШалвОвич, будет всё отлично!
Или ШАлвович? Как правильнее, Жорка?
Для тебя не знаю, мне же безразлично,
Как поставят ударенье в книге морга!
Не пойму я, Жор, ты раз примерно тыщу
На работе жизнью запросто рискуешь,
Ведь привыкнуть должен мысленно к кладбИщу
И спокойным быть! Так нет, сидишь, психуешь!
Каскадёр я, Лёва, прав ты, но не смертник!
Мне ж за трюки деньги капают в конвертик,
А вот так вот, из-за лихости порочной,
Не хочу ломать я столб свой позвоночный!
Ты по жизни-то мужик почти спокойный,
И медлительным бываешь очень часто,
Но как только в джип залезешь свой разбойный,
Будто разума резонам скажешь: баста!
Лев усов лишь крИвит чёрную подковку,
А ногой своею жмёт акселератор.
Джип летит, как спринтер, мчащий стометровку;
Жора тихо превращается в вибратор!
Вдруг лицо его как солнцем осветило
Это мысль лихая мозги посетила:
Он бутылку водки быстро открывает
И в себя всё содержимое вливает!
Пять минут прошло, не больше, а у Жорки
На лице довольство, глазки, словно щёлки.
Вот она, полезность крепкой русской водки:
Страх пропал, а мысли радужны, не чётки!
Но лечебную всю эту процедуру
Очень просто обернуть во зла обложку,
И тут важно чётко знать свою натуру,
Чтоб не сделать жизни радостной подножку!
Но артисты, а, тем паче, каскадёры,
Выпьют море, а съедят в закуску горы,
И себя в руках в любом удержат виде,
А особенно, когда их кто-то видит!!!
Только, разве, в блеске глаз заметен градус
Да язык полощет, будто рваный парус,
Но зато в речах осмысленность и точность,
А в эпитетах и красочность, и сочность!
Лев порою взгляд на Жорку переводит
Тот рассказывает весело чего-то
Без труда машины редкие обходит,
А дорога как стрела, без поворота.
Но в прямой дороге в каждой миле дрёмы
За деревьями, кустами притаились
Чуть расслабился, попал во власть истомы,
И на два, на три мгновенья веки слились!..
Лев, казалось, лишь моргнул, ну, чуть подоле,
Было пусто ведь шоссе, и вдруг там кто-то!
И колёса завизжали, как от боли,
И движок заглох на высших оборотах!
Жорка трезв стал, проглотив пол-анекдота:
Ну, ты, парень, круто давишь тормозишки!
Превращусь с такой ездой я в идиота,
Ум покинут предпоследние мыслишки!
Погоди ты, Жора, лучше посмотри-ка,
Я своим глазам отказываюсь верить!
Только выводов не строй, не нужно крика,
Сам попробую всё это я измерить.
На дороге, от машины недалече,
Находился аист, жалкий и убогий,
Но смотрел спокойно он, по-человечьи,
А ещё был этот аист одноногий!..
7
Улетела, сынка, птица, улетела,
Видно, воли и свободы захотела,
Рождены ведь, как сказал когда-то кто-то,
Человек для счастья, птица для полёта!
Не поймёт Серёжка смысл и слов не слышит,
Он не видит ничего, почти не дышит,
Только бьёт тупая мысль осатанело:
Не дождался, улетел он, улетел он!
Но прошёл мгновенно шок, что ум треножит:
Мама, ты же знаешь: он летать не может,
Да и если б мог летать, меня б дождался!
Ну скажи, скажи, куда он подевался?!
Не услышал ничего в ответ Серёжка,
Мать молчит. Он подождал ещё немножко,
Развернулся и пошёл, слезу глотая,
Прочь от мамки и времяночки-сарая.
На ночлег короткий солнце убегает,
Но раскрасить ёлок шапки успевает,
И стоят они, горды собой, но кротки,
Как на подиуме стройные красотки!
Обходил Серёжка улиц выкрутасы,
Но старания его, увы, напрасны,
Не нашёл он друга-аиста и следа,
И никто о нём из встречных не поведал.
Был Серёжка и в том месте, с краю луга,
Где нечаянно-нежданно встретил друга,
Посидел на тёплом камне, сняв ботинки,
На гранит пролив солёные росинки.
После, старческими мелкими шажками,
Двинул к месту, что назвали «корешками»
Там сосна наружу вырвалась корнями,
И они сплелись в причудливый орнамент.
Это было место игр и место сбора,
Здесь, с песчаного до речки косогора,
Широко был виден Оредеж ленивый
И противный берег, низменный, плешивый.
Тут и думал просидеть Серёжка ночку,
Будто пьяница с бутылкой в одиночку,
Но друзья его задумки просчитали
И давно в заветном месте поджидали.
Вот и он! подпрыгнул Лёвка. Как делишки?
Ну, нашёл следы какие аистишки?
Зря ты бегаешь по улицам бездумно,
Нужно делать это, Серый, всё разумно!
Лёнька с Жоркой на Серёжку не глядели,
Чуть ссутулясь, на корнях кривых сидели;
Сашка молча теребил то нос, то ухо,
Будто там сидит назойливая муха.
И Серёжка осознал: друзья здесь вместе,
Чтобы он узнал печальное известье.
Он сжал пальцы в кулаки, вбил локти в тело,
Посмотрел на Лёвку яростно и смело:
Говори, ведь ты сгораешь нетерпеньем
Поразить меня каким-то сообщеньем?
И услышал, словно строки приговора:
Аист твой сейчас у Тольки-живодёра!..
Аист, весь в крови, стоял, прижавшись к стенке:
Переломлена одна нога в коленке,
Глаз единственный, мутнея, угасает,
Чёрно-белый аист тихо умирает.
Но Серёжку он увидел, встрепенулся,
Полумёртвый, всё же к другу потянулся,
И упал, и дрожь по телу пробежала,
Мёртвой птица чёрно-белая лежала