А я видела тебя с ней.
И что, так сразу и поняла, что она не для меня?
Конечно.
А ты, часом, не колдунья?
Я ещё не знаю, ничуть не рисуясь ответила девочка. А вообще-то, хотелось бы.
А что бы ты сделала, будь колдуньей?
Я стала бы тогда постарше и влюбила бы тебя в себя.
И ты это серьёзно?
Конечно.
Но зачем?!.. я удивился настолько, что не сразу смог подобрать слова. Зачем я тебе такой дрянной, порочный, некрасивый?!
Неправда! обиделась она. Ты хороший! Ты добрый! Ты красивый! И я знаю, что я именно та, которая нужна тебе!
Но ты же меня не знаешь, ты никогда меня раньше не видела, и, не понимая, какой довод ещё можно привести, я ляпнул, мы же с тобой не знакомы!
И всего-то? Пожалуйста: меня зовут Катя, а тебя Серёжа. Вот и познакомились! И, потом, я тебя уже видела и даже восхищалась!
На это я только молча разинул рот, как карась перед последним прыжком на сковородку.
Да-да, помнишь, в Волонге, когда ты один разогнал целую толпу хулиганов? Я там была в гостях у бабушки, она живёт как раз в доме напротив.
Это меня доконало и я впал в полную прострацию. Вот где самое время выпить! Рука потянулась к бутылке, но глаза мои поймали взгляд Кати, в котором мелькнуло осуждение, и я вместо бутылки взял новую сигарету.
А Катя улыбнулась и сказала просто:
Давай я буду твоей невестой?
Я уже немного успокоился, вспомнил, что она всего-лишь ребёнок, и легко поддержал игру:
Ну если, мисс Екатерина, вы сами мне предлагаете эту честь, то я не имею права отказать вам!
Ну если, мисс Екатерина, вы сами мне предлагаете эту честь, то я не имею права отказать вам!
Ты не бойся, Серёжа, пять лет пробегут быстро, а потом мы поженимся, и у нас будет много детей!
Я смотрел на её милое личико и не ощущал в себе даже самой малой частицы печали, лениво глодавшей меня ещё какой-то час назад. Нет, конечно же, я не принял всерьёз все разговоры Катеньки, но осознал одну очень важную вещь: она, как чудесная целительница, своей очаровательной наивностью и непосредственностью в мгновение ока избавила меня от хандры и ненужных тяжёлых размышлений. И я понял самую банальную вещь: всё лучшее впереди!
Ну что ж, невеста, пора домой. Ты не против, если я тебя провожу?
Она серьёзно посмотрела на меня и строго изогнула чёрную бровь:
А разве ты посмел бы не проводить меня?!
XXV
Утром я проснулся первым и довольно-таки рано. И совсем не потому, что я любитель вставать с петухами, а по той простой причине, что спать накануне я завалился часов в восемь, сразу после того, как вернулся с Катюшей с заброшенной баржи.
День начинался ясный, тёплый и тихий, и в первый, наверное, раз за весь этот полевой сезон во мне вдруг загорелось желание работать. Да не просто желание, а какой-то чесоточный зуд, меня даже стало тихонько трясти от нетерпения поскорее закинуть на плечо штатив с нивелиром и пошлёпать вперёд по плоскому и твёрдому берегу Сухоны.
И я, не дожидаясь пробуждения бригады, пошёл на кухню и стал собственноручно готовить еду.
Мы всё ещё жили на пристани, потому что ребята со «Щуки» оказались классными и, вопреки предсказаниям Петровича, никуда нас не выгнали.
«Да, думал я иронично, помешивая в кастрюле пшённую кашу, щукари настолько добры к нам, что не только поделились своим кровом, но и избавили меня от невыносимой обузы в лице Тани!»
Я хотел было себя пожалеть, но не обнаружил почвы для этого чувства. Как всё здорово и безболезненно обошлось! И тут вспомнилась Катя: а вдруг она и правда колдунья, и каким-то чудесным образом вынула из меня мою скорбь?
Ой, как вкусно пахнет! прервал мои размышления Танин голосок, и я увидел её цветущее личико. Серёжка готовит еду, значит, что-то случилось, весело пропела она.
Я смотрел на неё, и мне почему-то стало приятно, что ей так хорошо.
А Таня погасила улыбку и плеснула в свой голос виноватинки:
Серёжа, понимаешь, мне нужно тебе сказать одну очень важную вещь
Нет, Таня, мягко прервал я её, не говори мне никаких важных вещей. Я их все знаю. Ты не бойся, я не Отелло и душить тебя не стану. Ты, может быть, мне не поверишь, но я рад, что всё так получилось, что ты, возможно, нашла своё счастье!
Ты рад? в её глазах появилось что-то такое, чего я раньше не видел.
Да, я рад.
Понятно. Я просто тебе никогда не нужна была по-настоящему! Или же ты всё врёшь и строишь сейчас из себя эдакого пофигиста!
И я понял, что светилось в глазах Тани: это была злость! Злость ли на то, что я так легко от неё отказался, или же злость, вызванная тем, что я был весел и спокоен, а не бился в истерике о стены лбом и не ползал на коленях перед своей возлюбленной, моля её о снисхождении и жалости к себе.
Я не стал рассказывать Тане о своих горьких думах на заброшенной барже, тем более о встрече с исцелившей меня девочкой. Я просто спросил её:
Тебе с ним хорошо?
Да! резко, с вызовом, бросила она.
Так радуйся жизни, девочка!
Она взглянула на меня так, будто хотела ударить, но, вместо этого, вдруг заплакала и уткнулась мне в плечо. И плач её был так громок (да нет, это были рыдания!), что через минуту все были на ногах: и наши орлы, и щукари!