Это ей особенно понравилось, и Марина осталась жить. Она стала ходить на работу, а в свободное время помогала убирать, готовила еду и всячески ухаживала за ним, называя «дедушкой».
Однажды Василий Терентьевич сказал ей:
Марин, иди сюда. Был в городе, посмотрел, молодые женщины выглядят не так как ты. Ты немножко одеваешься не совсем так. Вот деньги, иди в магазин, посмотри, как люди одеваются. Купи себе всё что необходимо, и чтоб когда ты шла по городу, тебе в след оглядывались мужчины. Чтобы ты морально чувствовала себя не хуже других.
Этим дедушка совсем очаровал её. Раньше её за это лупцевали, а здесь сам дед предлагает модно одеться, да ещё выделяет денег на это.
По этой причине, когда в следующий раз он положил ей на плечи руки, она их не отдёрнула, а когда крепко обнял, поцеловал и предложил спать вместе, то согласилась.
Была б возможность, то она б и ребёнка ему родила, но жаль, не может после выкидыша.
Официально он с ней не расписывался, да и прописывать не стал. Она прописана была в общежитии и стояла на заводе в очереди на квартиру.
Если б дедушка прописал её в свою квартиру, то она автоматически лишалась очереди на заводе, а этого она не хотела.
Как ветеран гражданской войны и почётный чекист, находящийся на особом учёте, Василий Терентьевич ежегодно ездил в санаторий, бывало по пять раз за год.
Когда ему исполнилось девяносто лет, Василий Терентьевич приехал из очередного санатория, прихватив, как он говорил: «двух старушек, по сорок пять лет каждая».
В квартире они накрыли стол, а он полез на антресоли за банкой компота.
Марины не было дома, она в то время взяла отпуск и поехала в деревню к родителям, помочь по хозяйству.
Не найдя лестницы, Василий Терентьевич поставил один табурет, на него второй, а на второй ещё маленький стульчик и взобрался на эту пирамиду.
Что-то повернулся с банкой подавать. Стулья под ним шатнулись, и он рухнул, поломав себе бедро, ключицу, два ребра. Он грузным был, да и с возрастом кости стали хрупкими.
Гипс ему наложили, но в больницу не стали забирать. Сын приспособил табурет на колёсах, и он разъезжал по квартире.
Сын был известный хирург, работал в клинике ЦК Украины, он делал такие сложные операции, за которые никто не брался, но родного отца не стал определять в какую-нибудь клинику, а прописал лишь домашний уход.
Родственники забрали у деда ключи и по очереди приезжали, проведывали.
Узнав о случившимся с дедом, старший внук взял отпуск и прилетел самолётом проведать деда.
Если б Маринка была, стал жаловаться он внуку, и заплакал, я бы выжил.
Дедушка, проговорил внук, расстроившись таким настроением деда, я всё же надеюсь, что ты выздоровеешь.
Да нет внучок, наверно не увидимся.
Действительно, гражданская жена Маринка, действовала на деда очень благотворно.
Ещё в первый свой приезд, когда она появилась в квартире, внук обратил на это внимание.
Когда Николаич приехал, ему тогда было лет тридцать два, а Маринке, лет тридцать, почти ровесники. И она там за дедом активно убирала, ухаживала, всё: «Дедушка, Дедушка!». А дед Василий орёл такой там, весь из себя, довольный таким обхождением.
В следующий раз Николаич приехал поездом.
Дед Василий встретил старшего внука, и они поехали домой.
Дед Василий встретил старшего внука, и они поехали домой.
Дома у деда кухня большая была, квадратных метров пятнадцать, и какая-то она квадратная.
Стол стоял большой круглый, в радиусе метров полтора, стулья хорошие вокруг. Стол уже накрыт, в центре возвышалась какая-то пирамида, вся салфетками укрыта.
После дороги Николаич пошёл в ванну, помылся. Потом зашёл на кухню, сел с дедом за стол. Там уже посуда, всё расставлено: горшки, шкварчки, наготовлены.
Дед снимает с пирамиды салфетки, а там из чешского стекла фиолетового графин такой высокий, рюмки, фужеры.
Давай внучок, за приезд, проговорил дед Василий.
Давай дедушка, согласился внук.
Дед наливает из графина в рюмки.
«Водку в графин слил дед что ли, наверно напиток благородный какой-нибудь», подумал Николаич.
Выпивают, а это самогон, градусов пятьдесят.
Внук быстрей запивать.
Дедушка, ты что, самогон гонишь? удивился Николаич.
Да нет, это не я! Это Маринка!
Хорош напиток!
Я вот думаю, внучок, может тебе квартиру сделать?
А зачем она мне? Я служу, государство по увольнению бесплатную квартиру даст.
Вот за это я тебя уважаю! Это я проверял, каким ты стал.
Легли спать.
Ночью Николаич спит, слышит, кто-то ковыряется во входной двери.
«Ёкарный бабай! Это ж надо! подумал внук, Только приехал, и в эту ночь пришли деда грабить!».
Он встал, зашумел.
Чего ты там? удивился дед.
Да кто-то шебаршит!
Да ты ложись, успокоил дед, это Маринка с работы пришла, она во вторую смену.
Николаич посмотрел на часы, время около двенадцати ночи. Успокоенный дедом, он лег и заснул.
Утром раздался стук в дверь.
Вставай, ванная налита, раздался женский голос.
Николаич посмотрел на часы начало седьмого.
Встал, пошёл в ванну. Ванна такая глубокая, чуть ли не по пояс. Голубого цвета.
Помылся, вода прекрасная, даже синевой отливает. Помыл ванну, открыл воду, чтоб деду набирало.