Часам к десяти вечера я уже с трудом шевелил губами, голова моя работала замедленно и, кроме как рубаи Омар Хайяма, я уже ничего больше не мог воспроизвести по памяти. Тем, кто хорошо меня знал, это говорило о том, что я нахожусь в предпоследней стадии опьянения. (Последняя известна практически всем: лицом в салат).
Кондрат, появившийся на вечеринке незаметно даже для меня охрана, казалось, уже запросто впускала его сюда как своего, сидел теперь у стойки рядом с Вероникой и что-то с улыбкой нашептывал женщине на ушко, а та смеялась, на мой взгляд, чересчур игриво и громко, а может быть, я попросту немного ревновал ее к Кондрату. Матвей Остапович, видимо, почувствовав в какой-то момент, что «нагружен» сверх меры, огляделся растерянно по сторонам, а я, заметив это, подошел к нему, завуалировано предложил свою помощь, и он не отказался. Поблагодарив меня кивком, он оперся на мою руку и мы вместе, словно два добрых приятеля, чуть ли не в обнимку выбрались на свежий воздух. Три исполкомовские машины, как и во все предыдущие дни, стояли у дверей бара; невозмутимые водители, немало повидавшие на своем веку и умеющие молчать в самых разнообразных обстоятельствах, сидели внутри своих «волг» и подремывали. В одну из машин погрузился сам Матвей Остапович с кем-то из коллег; во вторую села Вероника, сопровождаемая Кондратом при этом было слышно, как она объясняла ему, что истинный джентльмен всегда должен находиться рядом со своей дамой. Вместе с ними я отправил охранников, после чего машины тронули с места, увозя всех вышеперечисленных товарищей.
Вернувшись в бар, я обнаружил там одну лишь Раису, которая сидела за стойкой и, казалось, дремала, опустив голову на сложенные руки. При моем появлении она приподняла голову и спросила слабым голосом:
Уже все ушли, Савва?
Да, все ушли, подтвердил я, присаживаясь рядом и осторожно обнимая женщину за плечи даже сейчас, когда мы остались вдвоем, я не был уверен в том, что, пытаясь с ней сблизиться, поступаю правильно ведь нельзя же с такой высокопоставленной мадам вести себя как с простой провинциалкой.
Раиса на секунду оторвала руки от своего лица, и я, заглянув в ее глаза, внутренне содрогнулся они показались мне абсолютно трезвыми и холодными.
Признайся же, коварный, сказала она игривым голосом, ведь ты хотел этого, хотел остаться со мной наедине?
Да, конечно хотел, «сознался» я, улавливая в своем голосе фальшивые нотки, которые, надеюсь, Раиса отнесет на счет моего опьянения. Я все это время мечтал, что мы хотя бы один вечер посвятим друг другу.
И где ты предполагаешь меня соблазнить? вновь спросила она, посмотрев прямо мне в глаза, затем обвела взглядом помещение бара. Здесь?
Я хотел было сказать, что не более чем в пяти минутах ходьбы от ресторана у меня имеется квартира с удобствами, но, подумав, произнес твердо:
Да, прямо здесь и прямо сейчас.
И как это ты себе представляешь? задала Рая очередной вопрос. Как ты меня собираешься любить?
Я буду тебя любить, как родную партию сильно и самозабвенно, ответил я, слегка раздосадованный ее вопросами и, обняв за талию, одним движением стянул женщину с пуфика и поставил на пол. Потому, что твои объятия, Рая, обещают мне райское наслаждение.
Женщина, качнувшись, прижалась ко мне всем телом, я крепко обнял ее и поцеловал в шею. Затем мне пришлось выпустить ее из своих объятий, но только для того чтобы вытащить и мгновенно постелить матрас, стыдливо накрыв его не совсем свежей простыней. Моя же партийная пассия между прочим, кандидат философских наук, являвшаяся женой широко известного в узких специфических кругах писателя, в это время грациозно, но все же при этом слегка покачиваясь, ступая по коврам бара, последовательно снимала с себя по одному предмету туалета, бросая их на кресла, в результате чего все они оказались заняты ее вещами, а их хозяйка вернулась в мои объятия обнаженной.
Что ж, это многообещающее начало, подумал я, одним движением укладывая свою высокопоставленную гостью на матрас и вторым взгромождаясь на нее, посмотрим теперь, чего можно ожидать от Раисы в постели. Однако в постели она ответственный партийный работник, заведующая сектором ЦК КПСС по работе с молодежными организациями, оказалась совсем не нимфоманкой: она лежала подо мной скованная, на ласки мои почти не отвечала и мне пришлось изрядно попотеть, прежде чем Раиса немного расшевелилась и стала мне неуклюже помогать, подмахивая бедрами, причем делала она это как-то порывисто и не в такт. Но я, признаться, уважаю и таких дам независимо от возраста и социального статуса не похотливых и не разболтанных в постели; пожалуй, я был даже рад, что Рая именно такая, а не какая-нибудь развращенная фурия а вдруг я не смог бы удовлетворить ее начальственное тело так, как ей бы того захотелось что тогда? А так я почти наверняка знал, что ночь любви у нас будет долгой, и что Раиса, отдавая мне всю себя, имеет все шансы получить полное удовлетворение.
В конце концов, именно так и случилось: моя пассия, перестав стесняться, уже со второго захода стала заметно раскованней и активней, и я услышал, к своему удовольствию, и ахи, и охи, и вздохи, и даже обращенные ко мне слова любви. На этот раз, после гораздо более продолжительной любовной схватки, мы обнялись и тотчас уснули.