МАЖОР, -а, м. 1. Ребенок богатых родителей. ~ Они не любят, когда их называют скинами, ненавидят негров и мажоров, проникнуты юдофобией и бьют рэпперов, считая, что белый пацан обязан слушать нашу российскую эстраду. Молодёжная газета. 2001. 4. 2. Новый русский, богатый человек. # Корень маз-/маж со сложной семантикой. Ср.: угол. мажор «хорошо, успешно», мажорить «фарцевать», маз «главарь воровской группы», мазёл «свёрток с деньгами», мазурик «мелкий воришка» и др. [Балдаев 1992: 133].
Автору, повезло, что на словарь обратил внимание В.М.Мокиенко. Общение с ним стало для меня настоящим университетом. Его пример свободного обращения с жаргонологической терминологией и включения в оборот новых терминологических единиц, удобных для описания лексики, позволил мне выработать отношение к лингвистической терминологии только как к исследовательскому инструменту, и я уже избегал бессмысленных терминологических споров, подменяющих исследование языка. Поэтому во 2-м и 3-м дополненных и исправленных изданиях словаря, вышедших соответственно в 2003 и 2004 гг., я лишь оговаривал своё употребление терминов следующим образом:
«Дать короткое и устраивающее всех определениe сленга вряд ли удастся, но его особенности проявляются в сравнении c другими субстандартными формами языка арго и жаргоном. Попробуем в них разобраться. Видимо, основные их различия нужно искать в функциональной сфере. Арго характеризуется тем, что создаётся специально с целью языкового обособления. Носителям арго по каким-либо причинам важно, чтобы окружающие люди их не понимали. Скажем, торговцам-офеням так было проще обсчитывать простоватого мужика, а трудяги-ремесленники, общаясь на условном языке, сохраняли секреты своего цеха. Жаргон тоже язык обособленной социальной группы, но он не является тайным. Основная роль жаргона заключается в идентификации человека по признаку свой / чужой: если ты такой же, как и мы, то ты знаешь и наш язык. На жаргоне говорят люди только своего круга: рокеры на рокерском, компьютерщики на компьютерном, политики на политическом, а учителя на учительском. В жаргонах находят отражение различия между ними, связанные с профессиональной деятельностью, образом жизни, увлечениями, манерой одеваться и т.п., то есть всё, что может включаться в понятие субкультуры того или иного социума. Сленг же никогда не создаётся ради обособления. Он является средством нестандартного выражения нашего отношения к миру и возникает в противовес официальному литературному языку, в оппозиции к которому реализуется сленговое значение. Это означает, что, в отличие от арго и жаргона, носителем сленга является только тот, кто хорошо владеет литературными нормами. В противном случае, он знает лишь значения сленгизмов, не осознавая при этом их сленговой окрашенности. Точно так же ребёнок может произнести запрещённое, «стыдное» слово, не чувствуя его табуированности. В сленговых единицах обычно явно или скрытно присутствует оценка. К примеру, колбаситься это не просто «веселиться», а «веселиться от души, хорошо проводить время», суперский не просто «очень хороший», а «такой, что лучше и некуда», лохотрон это не только «какое-либо средство обмана», но и отрицательное к нему отношение, Зубило не только замещает официальное наименование Монумента Дружбы, но и выражает соответствующее отношение к известной системе ценностей и т. п.
Сленг отличается от жаргона и временем происхождения. Жаргон более раннее явление, возникает он вместе с социапьным расслоением общества. Сленг же образуется лишь тогда, когда литературный язык начинает занимать прочные позиции. Так, например, в современной Беларуси нет белорусского сленга, так как белорусский литературный язык не имеет государственной поддержки, и на нём говорит относительно небольшая группа городской интеллигенции. То есть существование сленга свидетельствует о наличии здорового национального литературного языка, и наоборот, отсутствие сленга означает его слабость и упадок. Положительная роль сленrа видится и в том, что он позволяет «расшатывать» устаревающие консервативные нормы языкового стандарта и подготавливает почву для их замены, тем самым способствуя развитию литературного языка и приспособлению его к современным условиям».
К 2004 году стали один за другим выходить всевозможные словари жаргона, стало модным писать о современном сленге, мне стало скучно этим заниматься, и мой интерес сосредоточился на субстандартной лексике XIX века. Занятия историей жаргона укрепили меня в мнении о том, что описание жаргонных единиц внутри какой-либо одной обособленной жаргонной системы не может привести к каким-либо серьёзным выводам, касающимся развития языка и лексики в частности. Необходимо обращение ко всему лексическому спектру изучаемой эпохи, к широкому сравнительному материалу.
С 2006 года по просьбе издателя А.А.Шумейко я работал над новым словарём уфимского сленга. На этот раз он составлялся в основном по тематическому принципу, который меня всегда так не устраивал, то есть в словарь включается лексика, тематически связанная с Уфой, а также незначительное число сленгизмов тюркского происхождения, не встречающихся в других регионах.