Остановка у края шотта получилась сама собой, когда кони и верблюды, притянутые видом воды, с тюками и всадниками подходили на водопой, хотя кони не прельщенные солоноватым вкусом поднимали головы. Удивительные в этом отношении верблюды пили всякую воду, даже самую пересыщенную солью безразлично. Способность верблюдов долгое время не есть и не пить породило легенды о сказочной приспособленности этих животных к условиям жизни в пустыне. Однако это далеко от истины, если учесть что даже с запасом собственной воды в себе, обычный одногорбый африканский верблюд может оставаться четверо, самое большое пятеро суток. Если верблюд и может неделями оставаться без воды, то это лишь в тех случаях, когда находиться на хороших пастбищах, где трава дает требуемую влагу. Но найти себе прокорм в самом непригодном для этого месте и с самой подозрительной растительностью, как-то является верблюжья колючка, в этом верблюд мог бы поспорить даже с овцой, считающейся самой неприхотливой и неразборчивой.
Выстроившись вряд высокие темно-шерстные великаны мерно вкачивали в себя глоток за глотком, при свете заката и в повеявшей прохладе создавая некую гармонию успокоения.
*нашла коса на камень*
Омар Мейяд встал с пригорка, на котором восседал на коврике в полном одиночестве и отправился в раскинутый шатер искать желанного общения, и больше того. Легкая усталость делала тело страстным до любых удовольствий.
В шатре, только отогнув полог, он первым что заметил: наложницу, накрывавшую на ковер. Она была хороша, смела, не утомима тысячи восхвалений заслужила эта сладкая косточка, но уже не могла доставить что-либо особенно нового, неизведанного, чего хотелось ему в наслаждениях подобного рода. Кушанья привлекли его больше, и он уже начал отпробывать одно за другим. Как вспомнил чего хотел еще.
Омар Мейяд приказал привести пленницу-итальянку и в приятном расположении духа, удобно поджав под себя ноги принялся ожидать появления Мальвази.
Она вошла в сопровождении стражника, приведшего ее из того же шатра, только другой половины, окружным путем, почему на ней и оказалась плотная вуаль. Желая держаться и далее на расстоянии холодного отчуждения в отношениях между ними она нарочно не поднимала вуаль и не проходила туда, где ей видом показывали что ждут.
Что ты жеманнишся, присаживайся, ты у себя дома, намекнул Омар Мейяд, подойдя к ней и подведя за руку к разложенным подушкам для возлежания на ковре.
Мальвази удалось усестся своевольно так чтобы оторваться от рук, создав расстояние, кое будет трудно преодолевать вновь, да она и не даст. Но Мальвази допустила оплошность во время не подняла вуаль, чем дала зацепку для следующего находа.
Еще раз повторяю: ты у себя дома, а дома паранджу снимают. вальяжно заговорил Омар Мейяд, касаясь пальцами краев вуали
Спохватившись она одернула вуаль вместе с пальцами в сторону, одновременно отстранившись, что бы близость рук и подушек не повлекли за собой известных последствий.
Это не паранджа, а вуаль. И ее в отличие от паранджи можно не снимать!
Ох, уж эти тонкости, которые играют такую большую роль для женщин. Раз мужчина хочет, присаживался он ногой на стопку разделявших их подушек, протягивая руки над ней то что бы снять паранджу там, или вуаль.
Осторожно лапами своими!! Больно же ведь!! закричала Мальвази держась за прическу и вытаскивая острую шпильку. В порыве злости она сильно воткнула жало кончика прямо в палец. Тебе так понравиться?!
Одернув пораненную руку и зажав больное место, ошеломленный Омар Мейяд осел. Но по-настоящему поранено он себя чувствовал душевно от острых поразивших эмоций ненависти и действий.
В таком состоянии вместо влечения к ней он почувствовал отвержение. Задуманное насилие обессилело в нем, и спрося себя сможет ли он, чувствовал: что никак, с самой грязной нищенкой смог бы, и его сейчас потянуло найти утешение со своей наложницей, а с этой красивейшей европейской принцессой обрыв, как будто не женщина это.
Вместе со всеми этими чувствами, когда он смотрел, как она от него отсаживается, Омара Мейяда стало брать самолюбие, и то простое чувство отместки, обычно сопутствующее самолюбию, не позволившее прогнать ее просто так, не взяв чего-то своего.
Я прошу прощения что сделал вам больно. Дайте мне вашу заколку я проткну себе руку насквозь мрачно проговорил Омар Мейяд.
Нет. Лучше продолжайте кушать.
Повинуясь, он взял две пиалы с разноцветным содержимым в рисе, и одну пиалу на пальцах, один из которых был поранен, что вообще-то ни о чем не говорило, протянул Мальвази. Та приняла, принявшись потихоньку есть.
За трапезой видя ее совсем другой, нежели чем ее довелось увидеть перед тем, Омару Мейяду подумалось что она чувствует себя виноватой перед ним, и желая разогреть эти чувства, он стал оказывать ей всяческие знаки внимания в отношении еды, и устно расспрашивая о неудобствах в пути. Постепенно разговор зашел о путешествии и желая вывести беседу на интересующую его тему, Омар Мейяд созерцательно глядя на Мальвази допустил следующее высказывание.
Я везу вас как подарок султану, но честное слово я боюсь отдавать вас ему.