А по лестнице нельзя? не унимался разразившийся неуместным критицизмом Оаке-сан, жаждавший мести за осмеяние.
Говорят же тебе, дураку, пьяные они. А если кто из старшего начальства встретится?! Ну вот Значит, лезут, и один срывается. И прикинь, также для пущей правдоподобности прибавляет эпитет Мисима, падает прямо на козырек перед входной дверью Ну, знаешь, такие навесы бывают И от удара у него сердце останавливается. И чего ты думаешь? Он дальше падает, на землю, уже с козырька. И от второго удара сердце снова биться начинает! Во как!
Да Чудеса, разводят руками ронины.
А че, парни, пивко есть? призывно смотрит Мисима на своих товарищей.
Они переглядываются между собой, и вот уже прохладная бутылка саке появляется в кругу верных друзей, становясь благодарной если не собеседницей, то слушательницей рассказов Мисимы о его славных боевых подвигах.
Ух, как я там чурок мочил саке возбуждает внутри Мисимы самые теплые его воспоминания. Один сидит в кубрике, значит, читает Коран. Я ему говорю: ну-ка дай-ка мне сюда Он дает, я читаю. Ну ничего так книжица, на разок почитать можно. И тут второй заходит. Тоже из этих, их пиконосых. И как давай причитать: «Вай-вай, как так, неверный Коран читает». Ну я ему каааак втащил!.. Этот за него вступаться Я тогда и тому кааак.
Удивляются ронины и восхищаются рассказам Мисимы. Сильное впечатление на них опавших духом производят воспоминания о его былых подвигах, о его силе и героизме. Верят они товарищу своему. Он сидит рядом с ними и повествует, а они внимают и уносятся мыслями в некую сказочную страну, и вот уже видят собеседника и товарища своего, равного им, на коне с мечом в руке и в доспехах самурая И мысли эти настолько овладевают всеми присутствующими, что скоро доходят и до самого Мисимы И он замолкает, представляя происходящее
Тяжелые стальные доспехи ложатся на сильное тело Мисимы словно бы органичным дополнением так, словно они всегда были здесь. Он несет их с честью, гордостью и достоинством. Он приготовился к славному ратному сражению за честь и славу сегуна. А кто сегун? Да важно ли это? Каждый из тех, кто минуту назад слушал рассказы его, для него и есть цель той защиты, что готов он на себя принять. А они же, в свою очередь, готовы составить его ратное войско, чтобы защитить своего сюзерена.
Доспехи венчает ужасающая, внушающая животный ужас маска зверя. И этот ужас, источаемый ею, так же впитывается и впивается в тело Мисимы, становясь словно бы его частью. И он уже наполнен воинственным духом. И возбуждающий ярость военный марш звучит в парной, и на поле брани везде, где добрые ронины телом и душой пребывают.
Доспехи венчает ужасающая, внушающая животный ужас маска зверя. И этот ужас, источаемый ею, так же впитывается и впивается в тело Мисимы, становясь словно бы его частью. И он уже наполнен воинственным духом. И возбуждающий ярость военный марш звучит в парной, и на поле брани везде, где добрые ронины телом и душой пребывают.
Тяжелый меч вороненой стали изогнутым барельефом смотрится в сильной руке Мисимы. Солнце играет на нем. Засмотрелся Мисима на меч добрый его товарищ, что не раз выручал его в сражениях, снова рядом с ним. Как тяжел он и востр!
Мисима переводит взгляд на противника войско его столь многочисленно, что расплывается и сливается с горизонтом. Целая тьма ордынская подошла к стенам его крепости. И не может он поступить иначе, кроме как приступить к обороне своего родного дома. Оборачивается Мисима на воинов своих все как один в масках звериных, на всех доспехи ратные и самое главное дух воина виден и слышен в каждом.
Истошный вопль Мисимы озаряет долину.
Банзааааай! кричит он, бросаясь в самую сердцевину войска противника.
Крик его ужас вселяет в неприятеля. Не меч, не страшная маска, не тяжелые доспехи, а один только крик. Понимает Мисима, что единственное и самое сильное оружие в любом бою здесь или на колхозных полях, рука об руку с нелюбимым председателем это дух воина. Дух бойца, призванного Всевышним сражаться, служить и защищать. Холодный металл латных доспехов лишь приложение к нему. А исходящий из глубины живота, истошный вопль и есть подлинный дух, которым наделен каждый самурай
Мисима и товарищи его сидят в парной и смотрят в одну точку как завороженные. И лишь один Оаке-сан, недостойный гэйдзин, снова неодобрительно смотрит на Мисиму.
Хорош заливать, а Дух, сражение, воины Чему тебя там учили? Полгода в учебке, полгода от мамкиных пирожков отходил А все сражения, чеченскую прошел Если б ты там был, так бы не рассказывал складно
А ты вообще молчи, бросает Мисима в сторону недостойного. Будет нам тут с мужиками еще какой-то гей в уши вкручивать. Снова улыбка озаряет лицо поэта-воина. Да, мужики?
Все смеются. Снова поруган Оаке-сан. Не понимает, недостойная его душа, что попыткой разрушить чужое никогда не возвести свое. И неважно при этом, что именно ты пытаешься разрушить крепкий замок или соломенную халупу. А, не построив своего, не может самурай считать себя достойным высокого звания носителя меча.