Мы рано или поздно обязательно бы с ней поладили, не явись к нам Филомена с намерением разъяснить ситуацию. Теперь я понимаю, отчего Михаэль стал драконоборцем. Я ведь до сих пор не встречала Драконов, которые общаются телепатически. Даже сначала не поняла, что уже некоторое время кручу в сознании не свои мысли.
Опять она без спроса в голове бродит! в сердцах пробурчала Мелания.
Кто?
Подруга твоя белокрылая. Минут десять уже как включила свой дистанционный телеграф.
Где?
Во дворе. Где ж ещё?!
Я вплотную приблизила лицо к квадрату стеклянного холода, но Филомену увидела лишь, когда Мелания выключила в комнате свет с непременным комментарием.
Хоть одна от нее польза есть экономия на электричестве.
От спутников Дортура один был с чуть надкусанным левым бочком к лежащей прямо на снегу драконихе тянулись два мерцающих потока. Их свет был желтоват, а тот, что отражала перламутровая чешуя, отливал холодным голубым. Блеск был непрозрачный, светлый по тусклому, с цветным отливом. Филомена откинулась на левый бок, чуть выставив живот между вытянутых передних и задних лап. В такой позе лежат кошки, когда им жарко. На брюхе чешуйки были переливчатей и мельче, при дыхании они испускали во все стороны радужные блики. И снег искрился, а вместе с ним и та часть теплого воздуха, что исходила от дома. При такой иллюминации можно было спокойно читать примечания к аптечным рецептам.
Внезапно в голове я услышала бодрое, но чужое:
«Бросайте дела. Будем разгонять потьму вашей невежественности».
Моя копия хмыкнула.
Ага. В сто первый раз
«Тут уж я не виновата, что знания тебе влеготку не даются, Меланьюшка».
На мой немой вопрос приподнятыми бровями, Мелания пожала плечами и шепнула:
Что-то про структуру Вселенной, а потом в полный голос, как говорят для стариков, добавила, Только в камине огонь разведу, а то в холоде знания не усваиваются.
«Можешь громко не озвучивать. Я, во-первых, не глухая, а, во-вторых, мысли твои читаю, несмотря на все уловки. И, скажу, что мозги твои весьма болтливы».
Мелания ловко сложила поленья в камине, бурча под нос:
Как будто мне нравится городить защиту от тебя детскими стишками. О личном лишний раз не подумаешь из опасенья быть подслушанной
Тут, как назло, мне в голову полезли самые разнообразные мысли, которые я бы хотела скрыть от посторонних. О Серафиме, о прочих разностях. Я попыталась заглушить их где-то услышанной фразой «От ворон отстала, к павам не пристала», повторяя эти слова снова и снова.
В каминной трубе внезапно, сильно и с гулом потянуло.
Дрова горят с треском это к морозу, сказала Мелания, пурхая кочергой калиновый жар.
А сейчас разве не мороз?! я невольно ужаснулась.
«Девоньки, вам не интересно, что ли, кем вы друг другу приходитесь?».
Как-нибудь разобрались бы.
Я возразила:
Мне очень интересно.
«Тебе, Стеша, полагаю, Серафим многое объяснил перед Паворотью»
Да, он сказал, что я Иверень, и что я унесла от своего Заглавня смелость.
«Тут он прав»
Я осторожно спросила, стараясь придать своему голосу должное уважение к чужим секретам.
А какую эмоцию забрала Мелания?
«Она Сколок, а не Иверень»
Ничего себе! тут уж я воззрилась на свою соседку с нескрываемым интересом. Я думала, что Сколки должны быть, ну даже не знаю наверно ярче, что ли.
Вот спасибо за доброе слово, отозвалась Мелания. Сколки-осколки, Заглавни-плавни, Иверени даже рифму не подберешь. Ну как все это может в голове улечься рядами? Кто придумал-то? Наверно Сам во всем этом не разбирается. Отвлекся, поди, ненадолго, а все давай втихушку фрагментироваться.
«Я тебе, Меланья, сколько буду говорить про пользу чтения. Возьми с полки книжку и освежи в памяти постулаты, которые и твоей жизни касаются».
Мелания неохотно слезла со стула, ну очень долго перебирала книжки, пока не вытащила из-под стопки журналов тонкую брошюру.
Взглянув на обложку, я ахнула.
Дети заметили, что у него неровное дыхание, но в квартире было так жарко от раскаленных батарей, что я велела ставить таз с водой, чтобы как-то снять сухость воздуха. Савелий жаловался на приступы холода, его часто морозило последнее время, но я и не предполагала, что это предвестье сердечного приступа, думала, что так проявляются симптомы гриппа.
Маруся весь прошлый год то уходила от Савелия, то возвращалась к нему снова, держа мужа в постоянном нервическом тонусе. Она была тонкая, смуглая, каштановые волосы убраны косой вроде ничего особенного, а глаза трудно отвести.
Я рассеянно слушала ровный голос собеседницы, вяло размышляя о том, как я, такая независимая и почти не поддающаяся манипулированию, попала в чужую планетарную систему. И ведь даже не крупный объект, а так спутник или астероид на широких просторах Вселенной, что кружится вокруг Центрального Солнца по имени Маруся. Переживания за здоровье Савелия она приняла как нечто само собой разумеющееся, всячески поощряя мои вечерние появления в больнице с пакетом мелких мандаринов и пачкой творога. Даже было слегка обидно оттого, что ей и в голову не приходило хоть немножко ревновать Савелия ко мне.
Он, в свою очередь, наслаждался вниманием, и в этом эгоцентризме было что-то детское. И капризничал Савелий, как полагается малому дитя: «Заберите меня отсюда, мне не нравиться. Котлеты большие, конфеты маленькие. Ведер нет, чтобы выбрасывать, и заставляют всё съедать».