Ага
Да, и звали его на самом деле не Куратор, а Серафим. Он мне все рассказал и о том, что у моей сестры Дракона зовут Филоменой, и что она собрала уже всех Ивереней, поэтому Филомена вроде как без работы. И еще прояснил насчет Михаэля. Тот убил своего Дракона, поэтому стал низко резонировать, попал в ряды драконоборцев и теперь в Момре. А мы с Михаэлем дружили, несмотря на то, что он был невидим для других. Я, как дура, везде ходила и разговаривала с ним, а люди думали, что это я сама с собой общаюсь. Ну, ты же знаешь, наверное, что мы видим то, что высвечивают нам те, кто находятся с тобой в одном диапазоне. Я-то к Павороти была повернута, оттого видела и Драконов и существ из Момры. Один раз даже пообщалась с Распорядителем Воплощений Надеюсь, я тебя не запутала?
Ага. Только мне одно не ясно зачем я все это выслушиваю? Ты мосты, что ли, наводишь? Мелания, наконец, посмотрела своими карамельными глазами прямо мне в лицо и продолжила жестко. Я тебя через пару дней в гостиницу при почте определю, так что можешь не стараться.
Ты злая.
Ага
Надеюсь, Заглавень наш дружелюбнее, а то с такими как ты, даже не хочется сливаться. У тебя что, из всех нас самое трудное было детство?
Мелания долго молчала, потом глухо спросила.
У тебя родители есть?
Они рано умерли, и я жила с сестрой, пока та не исчезла.
А я росла в интернате, паузы между предложениями становились все короче. Мелания, похоже, разговорилась. И вот она задала следующий вопрос. Тебе по шее доставалось?
Я растерялась.
Не помню.
Голодной была?
Нет
Мерзла с утра до ночи? Мыкалась по съемным жилищам, пока тебя Дракониха не подобрала?
Ну, вообще-то
Мелания закончить мне не дала
Тогда нечего мне тут рассказывать о перипетиях своей жизни! Ты и с наперсток не хлебнула горестей.
Я бросила лущить фасоль, неловко поставив тарелку на пол, отчего половина содержимого рассыпалась на мелковорсном ковре. Пару раз открывала рот сказать умное, но в итоге лишь попросила:
Вот только не надо так противно на меня молчать!
Нет плохого есть то, что не нравится тебе.(автора не знаю)
Савелий был измучен болезнью, она придавала его облику чуть больше потрепанности жизнью, чем обычно. Жилистость перешла в болезненную худобу, рост словно уменьшился на пару сантиметров, а залысины на лбу стали больше. Глаза потемнели, в них больше не было густой синевы. Болезнь проложила новые морщинки по его щекам, такие глубокие, что, навряд ли, они когда-нибудь разгладятся хорошим питанием и свежим воздухом. Был он небрит, всклокочен сильнее обычного, да и пижама не каждому к лицу. Лишь доброта и самоирония не пали под давлением обстоятельств, по-прежнему оставаясь его сильной стороной.
Савелий улыбнулся мне так, словно просил прощения.
У меня такое чувство, что я какую-то глупость сказал или сделал.
Когда?
В день приступа. Ты что-то про меня теперь знаешь, а вот что именно, я не могу вспомнить.
Это у тебя галюники от инфаркта, заверила я его.
Савелий, соглашаясь, покачал головой.
Мне жаль, что я испортил всем праздники. Вот ты бы могла лучше время проводить, чем здесь в больнице.
Знаешь, я почти справилась с непонятным чувством ответственности за тебя, так что совсем скоро перестану навещать.
Чем займешься? Ведь уйма времени освободиться.
Может, наконец, выучу какой-нибудь язык, например итальянский.
Неплохо А я вот, знаешь ли, «обнулился». Всё, что раньше радовало, как-то потеряло смысл. Ничегошеньки не хочу. Практиками точно не буду заниматься. И читать не тянет. Йогу, наверно, брошу.
Может рыбалка?
Савелий не успел ответить, потому что в палату спиной зашел санитар, вкатывая какой-то громоздкий прибор на колесиках. Обернувшись на нас, Санта мгновенно просчитал ситуацию как безобидную и ничуть не сомнительную. Сказал мне: «Можешь не выходить. Голить его не будем», а Савелию «Жена твоя велела главврачу, ещё на какую то х тебя обследовать».
Савелий заметно взгрустнул и перевел тему на самого медбрата:
Что с рукой?
Травма, коротко отозвался Санта, разворачивая прибор между окном и спинкой кровати.
Спортом получил? не отставал от него Савелий.
Санитар ответил не сразу, да и слова выдавил из себя с трудом:
Нет. Били и рвали.
Почувствовав, что получилось совсем кратко и жутко, Санта неохотно добавил:
Жить не мешает, но рука бередлива.
Тут я совершенно некстати вставила:
У меня тоже как-то болело плечо. Так я, когда чистила зубы, то руку держала, не шевеля, а сама головой вдоль щетки водила.
Санитар оставил прибор в покое и, развернувшись, посмотрел на меня в упор. Я заморгала часто. Не потому, что испугалась, а от того, что не знала, как он отреагирует на неуместное замечание. Говорят же: «Хочешь узнать человека? Тогда задень его. Человек это сосуд. Чем наполнен, то и начнёт выплёскиваться из него».
Из Санты теплым голосом полилось сочувствие:
Боль приживчива, приурочлива. Боль врача ищет. Скажется, и сразу услышишь, где она в боку или в голове. В словаре одном про неё написано, что она по чувству бывает разная колючая, резучая, гнетучая, грызучая, жгучая, палящая, тупая, глухая, ещё нылая, отворачивая клетчатое одеяло к ногам Савелия, он спросил. Вот у тебя какая она сейчас?