Глаза Караффы гневно сверкнули:
Зато милостью Торквемады и не без помощи «Молота ведьм» Испания с тех пор очищена от еретиков. «Молот ведьм» подробная инструкция для народных мстителей. Она вдохновляет охотников на подвиги по очистке северных и западных провинций.
Но методы испанской инквизиции поражают. Дух грязной коптильни уже донесся до Рима.
Псы господние должны очнуться от сна. И пусть их пробуждением послужит булла Иннокентия YIII.
Не эта ли булла повинна в опустошении Неаполя? Народ подался в разбойники, засел в лесах. В Каркасоне сожжено 200 женщин. Но каждая ли малолетняя девочка, сожженная рядом с матерью, была колдуньей? Впрочем, поставим вопрос по-другому. Была ли среди двухсот хотя бы одна не колдунья? И не правомочны ли мы задать вопрос по качеству поспешно проведенного дознания? И если такой вопрос возникает, не в праве ли мы его задать Ватикану? Ибо, сжигая на кострах тысячи сограждан, Папа вдохновляет сарацин седлать коней. О чем говорит история? Чем больше костров загоралось в Испании, тем активнее наступали мавры. Враг не дремлет. Адриатика близко. Исламцы тонко чувствуют слабость. Волк охотится на больную овцу.
Булла указание свыше. И необсуждаема.
Позор жечь на кострах красивых женщин по наущению завистниц. К чему приведет истребление красоты? Триста лет Испания выкорчевывала ересь из душ сограждан, а теперь взгляните на испанских донн! Даже при дворе остались одни дурнушки. Плоскогрудие и мужская комплекция введены в моду. Девятилетним девочкам туго бинтуют грудь, чтоб угодить модникам. А почему? Триста лет красивейшие из женщин по оговору соперниц сгорают в кострах, тонут, брошенные в реки. Вместе с женским обаянием мы отсекли от человечества понятия любви и верности. А я вот что скажу: если привлекательны лишь ведьмы, то они лучшее творение господа. А если женские прелести лишены смысла, не стоит ли человечеству уподобиться стаду, где свиньи спариваются не по зову сердца, а исключительно по зову мудей?
Булла указание свыше. И необсуждаема.
Позор жечь на кострах красивых женщин по наущению завистниц. К чему приведет истребление красоты? Триста лет Испания выкорчевывала ересь из душ сограждан, а теперь взгляните на испанских донн! Даже при дворе остались одни дурнушки. Плоскогрудие и мужская комплекция введены в моду. Девятилетним девочкам туго бинтуют грудь, чтоб угодить модникам. А почему? Триста лет красивейшие из женщин по оговору соперниц сгорают в кострах, тонут, брошенные в реки. Вместе с женским обаянием мы отсекли от человечества понятия любви и верности. А я вот что скажу: если привлекательны лишь ведьмы, то они лучшее творение господа. А если женские прелести лишены смысла, не стоит ли человечеству уподобиться стаду, где свиньи спариваются не по зову сердца, а исключительно по зову мудей?
В зале снова поднялся шум. Раздались крики:
Кощунец! Отступник! Еретик!
Тебя ждет костер, брат, Базилио!
Караффа нахмурился:
Брат, ты снова цитируешь Агриппу Ниттингеймского. Но не забудь, что чернокнижник этими же фразами обаял королеву. Он внушил монархине, а заодно ее фрейлине, кстати верной нашей осведомительнице, спесь и гордыню. Но дамы после допроса признались в грехе. Агриппа с позором был изгнан, и встретил смерть в нищете и забвении. Его судьба напоминание каждому отступнику, что небесное правосудие рано или поздно обрушится на голову богохульника.
Женское не выше мужского, снова заговорил Гиззо. Женщине имя соблазн. Враг человеческий хитер. Он присылает в наши сны суккубов. Они смазливы и сладострастны. Дьявольским каверзам нет конца. Мир загнивает в руках блудниц. Красота приманка, скрывающая отраву. Постыдную отраву похоти и греха. Ибо дьявол не случайно наполнил утробы женщин лобковыми вшами и гнойной кровью.
Караффа одобрительно закрыл глаза. «Гиззо, ты далеко пойдешь, подумал он. О тебе уже знает папа. Это плохо. Ты молод, Гиззо, а я стар. Слишком стар, чтобы так же неистово взаимно тебя ненавидеть».
Пылкая речь молодого монаха вдохновила противников епископа Базилио. Они зашумели:
Костер единственный заступник человечества от блудниц!
Костры позор нашей эпохи! воскликнул в сердцах отец Базилио.
Костер, брат Базилио, ждет и тебя!
Перед нами предатель!
Реформатора на костер!
Костер!
Костер!
Костер! Ибо нет зрелища величественнее!
Тише, братья, тише! снова остановил шум Караффа. А тебе, брат Базилио, не стоит унижать собратьев, возможно, в чем-то переусердствовавших на поле брани за духовную чистоту. Погибший испанский инквизитор успел преподать Ватикану подвиг веры. Скрепим же, братья, сердца, закроем уши и глаза. Не предадимся жалости. Огнем и мечом возвернем приспешников ада в пламя костра! Откроем врата республики испанцам. Лишь Святая инквизиция вернет благочестие Сиене, Флоренции и Венеции.
Откроем врата!
Отразим атаку блудниц!
Огнем и мечом!
Развеем в прах!
Аминь.
12. Debita animadversione puniendum!
Алессандрио долго вели вниз по сырой винтовой лестнице. Влажные от ледяного сквозняка стены обильно освещали войлочные факелы, от масляной копоти слезились глаза.