Ну, я же не красавица. Мне нужно, чтобы имя украшало меня, а не я имя.
Ждала ли она опровержения? Наверное. Пока он искал слова, повисла пауза. Какое-то время Инна смотрела на него, потом отвернулась.
Они остановились у большой темной витрины. Улица потеряла свою прямоту. Основная магистраль, изгибаясь, уходила налево, вправо вел переулок узкий и темный. Они стояли на развилке; казалось, вся их дальнейшая жизнь зависит от того, чем разрешится это стояние пойдут ли они в какую-нибудь сторону в какую? Развернутся назад? Или вообще Инна достанет свой зонт, Павел не сомневался, что он у нее есть, скажет «Пока, не провожай меня!», и они разойдутся по разным дорогам, чтобы никогда не встречаться.
Он почувствовал, что ее рука все сильнее сжимает его плечо. Она разглядывала витрину; вернее, что-то увидела там, и теперь не могла оторвать взгляда.
Не оборачивайся. Он тоже остановился.
Кто? Где?
Не оборачивайся. За нами шел человек. Я заметила движение, как только оно оборвалось. Мы двигались, и наши отражения двигались. Мы замерли и его отражение тоже. Видишь газетный киоск? Рядом мужчина под зонтиком. Я же сказала, не оглядывайся!
Он вообще смотрит в другую сторону! Ждет кого-нибудь
Теперь он знает, что мы его засекли. Бежим!
Инна дернула Павла за руку, увлекая его в тень переулка.
Они бежали, взявшись за руки, два силуэта на черном фоне пустых дворов. Зонт пришлось бросить складывать его не было времени. А кто же бегает с раскрытым зонтом? Иногда их обдавало каскадом брызг, это значило, что они попали в очередную лужу.
Инна свернула налево, они проскочили арку и оказались на широкой улице, прямо у автобусной остановки. Сверкающий огнями автобус, словно инопланетное существо, взявшееся ниоткуда, ждал их, любезно распахнув двери.
Павел пропустил Инну к окну и сел рядом. Они уже немного отдышались и могли говорить.
Павел пропустил Инну к окну и сел рядом. Они уже немного отдышались и могли говорить.
Ты слышал, он бежал за нами? Это был всё же скорее вопрос, чем утверждение.
Нет. Не слышал. Что он мог расслышать за шумом учащенного дыхания и грохотом сердца?
Я у них на крючке. Они наверняка знают, где я живу. Домой мне нельзя. Ты случайно не знаешь местечка, где можно было бы затаиться хотя бы на эту ночь?
Хочешь, поедем ко мне?
Возможно, она этого и хотела.
4. Разговор на кухне
Мама, наверное, уже заснула.
Мы постараемся не шуметь.
В прихожей горел заботливо оставленный свет.
Проходи на кухню. А хочешь в ванну?
Мне даже не во что переодеться.
Я дам тебе свой халат большой и махровый.
Спустя пятнадцать минут они сидели на кухне. Инна куталась в халат и по-кошачьи щурила глазки, ей было тепло и уютно. На столе под шутовским колпаком распаривалась заварка. Тишина ночного двора пролезала в форточку и потихоньку заполняла квартиру. Было слышно лишь как тикают старенькие часы на серванте.
Инна потянулась, сцепив ладошками вверх высоко поднятые руки, и широко раскрыла глаза.
Большая кухня. У тебя есть раскладушка? Ее можно как раз здесь поставить, и я никому не буду мешать. Часиков в шесть я уже исчезну.
Тебе не кажется, что ты должна мне что-нибудь объяснить?
Пожалуй. Вот только что? Ты уверен, что тебе надо так глубоко влезать в мою жизнь, вдруг обратно не сможешь вылезти?
А я не хочу обратно.
Тащи раскладушку, а я пока попытаюсь подобрать правильные слова.
Он принес раскладную кровать. Загнав табуретки под стол, ему удалось разместить этого мастодонта так, что еще оставался проход к плите. Инна с восторгом смотрела, как стелится простыня, расправляется одеяло. Потом она сказала: «Отвернись!». Павел послушался.
Теперь бы поспать!.. Последовал откровенный зевок. Павел повернулся обратно. По шейку спрятавшись под одеяло и положив голову на подушку, Инна смотрела на него каким-то особенно жалобным взглядом. Павел присел на край кровати.
Хочешь чайку?
А может, лучше выключить свет?
Тогда я налью кипяток мимо кружки.
А разве тебе не хочется спать?
У нас был договор: я тебе создаю спальное место, ты мне рассказываешь свою историю.
Ладно, давай чаю
Инна уселась, тщательно замотавшись в одеяло, чтобы не светить голым телом. Выпростав из-под одеяла руки навстречу кружке, она аккуратно взяла ее и заглянула внутрь, словно ожидая увидеть на дне подсказку.
Павел сидел рядом, размешивал сахар, стараясь поменьше звенеть, и чувствуя себя одновременно и хорошо, и плохо. Он был счастлив от такого соседства, но его терзала необходимость выявить причину происходящих событий. Пока объяснения не прозвучало, доверять счастью было нельзя.
Видишь ли, наконец произнесла Инна, я партизанка.
Ага. А у меня здесь подполье.
Не смейся. Думаешь, мне доставляет удовольствие ночевать неизвестно где, а не у себя дома.
Неизвестно где, думаю, нет, а у меня да.
Инна бросила на него быстрый взгляд.
Я не понимаю, ты хочешь что-нибудь услышать или нет?
Рассказывай-рассказывай, я умолкаю.
Инна сделала несколько глотков. Она стала серьезной и сосредоточенной, и только тут Павел заметил, что она порядком измотана. Не стоило ее сейчас мучить, но разговор уже сдвинулся с мертвой точки, а подвернется ли когда удобный случай к нему вернуться, кто знает?..