Время катилось вперед, приближался сентябрь конец работ. Объемы строительства выполнены и впечатляли. Пять новых двухквартирных домов стояли с иголочки на краю поселка, скотобойня, хозблок к свиноферме. И казалось бы, все хорошо. Но был в задании стройотряда пунктик, вписанный райкомовскими работниками, от выполнения которого ставилась оценка всему отряду и его руководителям в особенности. Это пункт о проделанной комсомольской работе среди местного населения. А поскольку времени на подобную галиматью у отряда не оставалось, то и в отчете зиял пробел. Вся надежда оставалась на комиссара. Чисто его вотчина. Но у русских как? За пьянкой и жену похоронить некогда! Правда, командира это не интересовало: обязан сделай!
Теплым августовским вечером я заступил на ночное дежурство по объекту. Местных сторожей командир отряда выгнал, так как тащили они со стройки ночами, по чисто-советской привычке, все, что попадало под руку. Милиция в поселке отсутствовала, участковый располагался в соседнем селе, и застукать воришек значило сторожить сторожей. Такой маразм!
В ту звездную ночь пришла моя очередь заступать в наряд. Я расположился на разметанном стогу неостывшей от летней жары соломы, откуда просматривалась большая часть стройплощадки. Освещением служили яркие звезды да отголосок прожектора на совхозном гараже. В девять тридцать дежурный по кухне и пара бойцов принесла ужин. Мы разожгли в безопасном месте костер. К августу уже все ребята втянулись в стройотрядовскую жизнь и не так уставали, как в первые недели. Поэтому посидеть и поговорить после отбоя у костра считалось маленьким праздником, узаконенным свободным часом ночного времени. В одиннадцать ночи в местном клубе закончились танцы, и подошли несколько поселковых ребят и девчонок. Конфликтов с местными у нас не было, неприязни тоже. Наоборот, они тянулись к нам. Им хотелось послушать новых людей, поболтать с городскими. Отдаленность Туркино от провинциальной цивилизации хоть и не столь велика, но тот, кто жил на селе знает, что выбраться в близлежащий город это не за квасом за угол сходить. Так мы и сидели около тихо горящего костра, травили анекдоты, болтали о пустяках.
Дежурный по кухне подскочил:
Комиссар!
Сопровождающие засуетились, стали собирать миски из-под еды.
Действительно, два силуэта появились из темноты. Один из них приблизился к костру.
Ну что, бойцы, пора спать. Это был мой брат Александр.
Собирайтесь! Весь отряд уже на боковой. Да и местным хлопчикам пора невест по домам вести. Он подошел ко мне и шепнул: Отойдем, дело есть.
В темноте ночи маячила фигура комиссара, но мы двинулись в другую сторону.
В общем, так Начал мой брат, пытаясь подыскать слова. Тут такое дело Юрию Петровичу надо отчитаться о проделанной комсомольской работе. А сам знаешь, кроме стройки ни о чем думать не приходилось.
Я усмехнулся и покосился на Юрпета. Тот отошел ближе к кустам сирени и почти растворился в черноте ночи.
Рядом с гаражом, продолжал Александр, живет секретарь комсомола совхоза.
Лиза?
Да, Лиза. Вон ее дом. Пошли
Он, не торопясь, направился к хате комиссарши, осторожно ступая меж бурьяна, поросшего за частоколом забора. Зайдя с тыльной стороны строения, мы проникли через незаметную калитку во двор, и, попетляв по утоптанной дорожке, подошли к деревянному сараю. Сняв со скобы незакрытый замок, Александр отворил дверь.
Видишь, здесь три молочных фляги. Он зажег спичку и осветил темноту помещения. Надо заполнить их цементов и за ночь перетащить обратно.
Закрыв сарай, мы выбрались на сельскую пыльную дорогу. Александр раскурил сигаретку и посмотрел на меня.
Брат, я тебя прошу, сделай!
А тебе за это что?
Тут такое дело, понимаешь В следующем году, может, снова в отряд попадем. Мы краснодарцы, мы здесь пришлые. А так, если с отчетом у Юрия Петровича все в порядке будет, то он за нас словечко замолвит.
У меня стало зябко на душе. Мысли кружились в голове, но соединиться в одно целое не могли. Что-то беспокоило меня, но я по молодости лет не мог сообразить что. Александр стоял и молча курил.
Хорошо
Спасибо, брат. Мой двоюродный брат обнял меня за плечи. Ты прости, что так И не говори никому.
Да ладно Он был мне, как родной, потому что родных-то у меня ни сестер, ни братьев.
У меня стало зябко на душе. Мысли кружились в голове, но соединиться в одно целое не могли. Что-то беспокоило меня, но я по молодости лет не мог сообразить что. Александр стоял и молча курил.
Хорошо
Спасибо, брат. Мой двоюродный брат обнял меня за плечи. Ты прости, что так И не говори никому.
Да ладно Он был мне, как родной, потому что родных-то у меня ни сестер, ни братьев.
Когда начальственные чины скрылись в темноте, я закурил и задумался. Комсомольская работа это, конечно, неплохо. Но почему ночью? Такое нужное дело можно провернуть и днем без хлопот, и не напрягать меня таскать сорокалитровые бидоны с цементом через заднюю калитку. Да и цемента в каждую войдем килограмм по восемьдесят. Я вздрогнул. О, черт! Цемент только вечером завезли в открытый бункер, укрыли рубероидом, и он лежал ровным надуванным слоем. А двести килограмм взять это не лопата. Ребята сразу заметят. И что? Продал! Кому объясню потом, что не украл? Спасибо, если зубы целы останутся. А я же с ними два месяца жил, ел из одного котла, работал бок о бок. И я внезапно вспомнил о влюбленном Юрпете, об обещаниях построить Лизе сарайчик взамен деревянного. И этот ночной визит инкогнито. И нежелание попадаться на глаза бойцам у костра.