Ну, конечно, она взрослая! Уже двадцать, была замужем
Ничего, граждане, как-нибудь долетим, мрачно продолжил толстяк. Этим самолетиком даже олигархи, смотрю, не брезгуют.
К выходу из VIP-зала подавали приземистый многоместный «Мерседес» с черными тонированными стеклами. К нему, сквозь строй вертевших головами охранников, рослых, в белых рубашках и галстуках, склонив голову с узнаваемым профилем, быстро шел пожилой мужчина в мешковатом черном костюме. В руке его покачивался желто-коричневый кейс.
Кто это? спросила с любопытством Аня.
Сам Янковский. Ножки болят. Сто метров до самолета пройти не может.
Эту фамилию Аня, конечно, слышала. Одно время глава нефтяной компании «Мак-Ойл» и владелец 43-телеканала не сходил с экранов телевизоров. Его имя связывали со скандальными президентскими выборами 1996 года. Пару раз он непостижимым образом выживал после покушений Последние два года, как писали газеты, Янковский оставил политику и всецело занялся бизнесом. Отец несколько раз упоминал, что встречался с ним, когда тот приезжал на знаменитую Нижневолжскую ярмарку.
Подумаешь, олигарх надменно произнесла Аня. Сегодня в костюмчике завтра в тюремной робе.
Стеклянные двери разъехались в стороны, рев авиадвигателей ворвался в зал, и мало кто расслышал звенящий хлопок за спиной устремившихся на посадку пассажиров. Одна Аня резко обернулась, и с мстительной радостью увидела, что девица из бара, всплеснув руками, присела над подносом, сплошь усеянным расколотыми бокалами.
Мстительная пассажирка чуть язык ей не показала. «Так-то вот! За собой следи, милочка, а не за тем, кто, что, сколько и в какое время пьет!»
Затем беспечно шагнула под слепящее южное солнце на летное поле.
Иван Петрович Шмыга медленно брел по обледенелой дорожке между высотными домами Северного микрорайона, в котором жила его давняя знакомая Варвара Федоровна Решетникова. Сердобольная старушка отдала ему одну из своих двух комнат под «общественную приемную» как саркастически шутил бывший детектив по предотвращению несчастных случаев, знававший и лучшие времена. Там он и проводил большую часть своего рабочего времени и туда сейчас спешил, опаздывая больше, чем на час.
Ноябрь выдался на редкость скверный то с неожиданными февральскими вьюгами, то с весенней апрельской капелью. Ходить по улицам надо было в альпинистских ботинках с шипами. Таких ботиночек Иван Петрович не прикупил, и теперь, скользя в осенних туфлях с гладкой подошвой, чертыхался на чем свет стоит. Огибая угол котельной, с крыши которой свисали ледяные глыбы, увидел женщину, шедшую по узенькой тропинке под самой стеной.
Гражданочка, стоять! воскликнул он, и бросился ей наперерез.
Она ойкнула, замерла, и в ту же секунду ледяной безобразный ком, тяжело ухнув, сорвался с карниза и ушел в снег буквально в метре от нее.
На небо иногда смотреть надо, раздраженно сказал ей Шмыга, переводя дыхание. Все землю носом пашете, будто что-то хорошее там найдете.
Она остолбенело посмотрела на него, потом на ледяной камень, который едва не раскроил ей голову.
Ничего особенного, успокаиваясь, произнес предсказатель. Крыса.
Ткнул пальцем на несчастное животное в лужице алой крови, застывшее подо льдом дорожки, которой шла женщина. Та взвизгнула:
Хам! Сам ты крыса! А ну пошел отсюда, не то милицию вызову.
Действительно, поставила сумки на снег, решительно потащила из кармана сотовый телефон
Иди ты, дура, выругался Иван Петрович и пошел от нее, сгорбившись, сунув руки в карманы старенького плаща.
Он так и опаздывал на работу, и теперь ему не избежать нагоняя от Варвары Федоровны. Вот уже два месяца в газетах она помещала двустрочные объявления типа: «Потомственная гадалка бабушка Варя объяснит ваши сны, предскажет судьбу. Дешево. Конфиденциально». Как ни удивительно, народ шел. Замученные злодейкой-судьбой женщины с заплаканными глазами, терпеливые старушки, соседи по дому, их родственники, соседи родственников, приезжие из окрестных деревень
Сам Шмыга сидел в спальне Решетниковой, пока та дотошно расспрашивала очередного клиента, заполняла специально им подготовленную анкету. Перелистывал в сотый раз старенькие журналы «Работница» и «Приусадебное хозяйство», украдкой потягивал из плоской металлической фляжки дешевое бренди, или мирно дремал в широком кресле с протертыми кожаными подлокотниками, пропахшем особым старушечьим запахом смесью нафталина, корвалола и валерьянки.
Расспросив очередную посетительницу, бабушка Варя, указывая пальцем в потолок, говорила: «Мне надо посоветоваться с Ними», и удалялась в спальню. Посетительница застывала в благоговейном молчании, дабы ни скрипом расшатанного стула, на котором сидела, ни кашлем не помешать беседе потомственной гадалки с Верховными существами, беседе, от которой, быть может, зависело ее будущее. Варвара Федоровна тем временем клала перед Шмыгой заполненную анкету, и, пока представитель Неба разбирался в ее каракулях, молилась перед Пресвятой Богородицей, тяжко вздыхая: «Прости, матушка, за грехи наши тяжкие!»
Иван Петрович выносил заключение, бабушка Варя уходила. Разъясняла сон клиентке, прятала полученные тридцать рублей в тумбочку под телевизором. Самому толкователю раз в неделю она выдавала триста рублей, и то приговаривая, сердито сжав губы: