Не может быть! удивляется жена.
Мы не будем думать о еде или одежде, или о новой квартире, восторженно говорю я. Об этом позаботятся наша партия и правительство. Единственное, к чему мы устремимся, это изучение космического и околоземного пространства, освоение природных ресурсов и новые, передовые достижения в научных и других индустриях.
Не могу поверить, не верит Элеонора. Неужели я не буду думать о платьях? А как же шляпки, чулки, перчатки?
Не знаю, будут ли чулки, я на мгновение задумался, но всё остальное будет. Причём, всё общее! Но именно в этом и заключается весь смысл, вся идея нового прогрессивного общества! Мы сможем доказать всему капиталистическому миру, что жизнь человека может быть счастливой и без денег.
Ну не знаю, вздыхает Элеонора. Без денег я буду очень и очень несчастна!
Вот-вот! выкрикиваю я. А мы создадим такое общество, в котором не будет никаких денежных знаков. Все материальные блага будут распределяться по коммунам и, скорее всего в одинаковых коробках из-под сайры.
А как же мои замшевые сапоги? взволнованно спрашивает Элеонора. Я их почти не носила
И хорошо! восклицаю я. Их будут носить другие женщины. В этом-то и заключается настоящая жизнь, Элеонора, в которой нет этой нелепой привязанности к вещам, нет этой постыдной, унижающей человеческое достоинство зависимости от материального мира
Мне нужно продать свои сережки, цепочку и кольцо, спохватилась Элеонора. Я не смогу, Аркадий, не смогу отдать их другим женщинам. Я им уже отдала свои сапоги. А они, между прочим, почти новые!
Элеонора! призываю я. Ты думаешь только о себе и своём имуществе! Но в нашем обществе ты, наконец, освободишься от этих оков материализма и раболепного поклонения предметам роскоши!
Я придумала, радуется Элеонора. Я всё, всё продам, и у меня ничего не будет. Ни-че-го! Только деньги!
Можешь их сразу выкинуть, говорю я. Ничего покупать и продавать в нашем новом прогрессивном обществе не будут.
Как же мы будем жить? пугается Элеонора.
А вот так, говорю я. Мы будем двигаться одной колонной к освоению новых, еще не освоенных пространств, к постижению человеческого уникума и процессуале инфоруума.
Жизнь вечная
Хорошо всё-таки жить, мужики! Да еще когда рядом жена, да такая, что душа веселиться и сердце радуется! Смотришь на нее и понимаешь, что ради нее ты на всё готов. И в огонь прыгнуть и в воду, и даже домой после работы придти.
И для нее это солнце светит, и дожди грибные идут. И цветы для неё все на поле и звезды на синем небе. Я так смотрю на Алену и хорошо мне. И никого кроме нее не надо! А она сидит себе, тихонько, то занавески какие-то шьет, то носки вяжет, то салфетки на трюмо.
Потом почувствует взгляд мой на себе, шить перестанет и сидит на меня смотрит. Будто понять пытается, я это или нет. И вот так друг на друга мы смотрим. И молчим. Я потом вспоминаю, что спросить что-то хотел, и не могу даже вспомнить что. Забыл. И Алена моя тоже что-то сказать хотела, и тоже забыла.
Потом почувствует взгляд мой на себе, шить перестанет и сидит на меня смотрит. Будто понять пытается, я это или нет. И вот так друг на друга мы смотрим. И молчим. Я потом вспоминаю, что спросить что-то хотел, и не могу даже вспомнить что. Забыл. И Алена моя тоже что-то сказать хотела, и тоже забыла.
Да и к чему все слова эти? Лишние они. А потом я пойду и дело себе найду, а Алена снова за занавески примется. И так весь вечер мы можем смотреть друг на друга и ничего не говорить. И что мне с такой женой не жить? Да я всю жизнь с ней прожить готов, прям до смерти до самой. Я бывает так и говорю ей.
Алена, говорю, я с тобой до смерти до самой прожить хочу! Всю жизнь!
А она на меня смотрит как косуля, и чуть от счастья не плачет.
И если умирать вдруг придется, продолжаю я, то сначала я, а потом ты.
Мы не умрем, Витюша, вдруг шепчет Алена. Мы с тобой вечно жить будем.
Алена, говорю я, да все умирают, родная моя! Все! Это только в кино в индийском живут и танцуют, а в нашей стране Алена живут и умирают.
Нет, Витенька, шепотом говорит она и ее глаза начинают блестеть от слез. Мне еще бабушка моя Екатерина Афанасьевна говорила, что люди сотворены Богом и они как Бог вечны.
А мне почему-то говорили, усмехаюсь я, что человек Алена от обезьяны произошел. Ты же сама видишь, как мы похожи и повадки и всё у нас одинаково.
Витенька! она стала всматриваться в мое лицо. Ты нисколько не похож на обезьяну. Ты совсем другой,
Неужели? а мне непонятно, что она выдумала-то? Обезьяны мы, да еще какие!
Твои глаза, как небо ясные, вдруг шепчет она. Я в них смотрю и вижу свет. Твоя душа как лань прекрасная, как летний дождь, как белый снег. А в сердце добром столько нежности, как в травах утренних росы, как в солнце ласки, как в подснежниках живой небесной красоты. Какая же ты обезьяна, Витюша?
А я тоже вдруг подумал, что ничего общего.
Аленушка, говорю, а у самого что-то защемило внутри, так сладко-сладко растеклось. Давай, говорю, будем долго-долго жить. И не будем умирать!
Давай! говорит она. Я с тобой всегда буду, Витюша. Всегда-всегда!