В данном случае, так же, как и во многих других, художественные стереотипы предстают, как знаки представлений, идей, далеких от подлинной жизни.
Но почему же тогда эстетические знаки часто производят сильное художественное воздействие?
Тут следует напомнить, что людей увлекают не только жизненная правда, но и иллюзии, не только неотразимые истины, но и гипотезы, не только реальность, но и мечта. Иллюзия и мечта, желаемое и ложное вызывают эмоции.
Именно поэтому в искусстве присутствуют знаки. И нельзя не знать или отвергать значение семиотики.
Проблемы стиля.
В статье «Судьба романа» К. А. Федин писал: « видение мира только и побуждает романиста избрать тот, а не другой материал для своего произведения. Взгляд (на окружающее) на человеческое общество как разумно организуемый людьми мир отвечает тому, что я нахожу в действительности, и она обогащает меня доказательствами моей правоты. Когда я стал обладателем их, моя работа (была) уже обусловлена природой добытого материала, и я вижу форму, органичную ему».
Это, конечно, не означает, что всегда в результате обращения к новому жизненному материалу рождаются новые стилевые явления. Вследствие разности самого материала и в силу индивидуальных особенностей писателя, воздействие объекта творчества оказывается неодинаковым.
Живую связь творческого «я» и материала действительности отмечала В. Панова («Литературная газета» октябрь 1959 г.): «Большая ошибка думать, заявляла она, что если писатель даровит. То он может писать о чем угодно. Без собственного материала, интимно выстраданного, заветного, писательский талант пустой звук, не имеющая общественной ценности безделица, отвлеченность, которой не на чем материализоваться».
Но еще более важное значение, чем материал действительности, в формировании стиля произведения имеет внутренняя ориентация на читателя. Поэт Михаил Светлов, отмечал значение внутренних связей с читателем. Он характеризовал эти связи как беседу, придавая этому понятию расширенный смысл. Он заявлял: «Все искусство, даже пейзаж беседа».
Ориентация на читателя для талантливого художника означает не ограничение его творческих замыслов, а ту силу воздействия его художественных произведений, к которой он стремится. Алексей Толстой писал: «Из своего писательского опыта я знаю, что напряжение и качество той вещи, которую я пишу, зависит от моего первоначального заданного представления о читателе. Читатель как некое обобщенное существо в моем воображении, возникает одновременно с темой всего произведения. Характер читателя и отношение мое к нему решают форму и удельный вес творчества художника. Читатель составная часть искусства» («А. Толстой о литературе», книга изданная «Советский писатель» 1965 г).
Желание художника выразить идеи и образы, которые волнуют его, неотделимо от стремления убедить читателя в их жизненной, эстетической значимости, увлечь читателя всем строем повествования, лирического ли высказывания или развитием драматического конфликта.
Литературное произведение только тогда становится явлением искусства, когда оно обладает энергией эстетического воздействия.
Характеристика
Вот предстает перед нами нарядивший себя талантом. Он всегда бывает сосредоточен, нахмурен и лаконичен. Ему не надо мешать: он думает или наблюдает. Понять его, что он за птица, трудно, потому что он редко бывает откровенным. Обычно, он не разборчив к людям, но встретив где-нибудь человека благоговеющего перед талантами литературы и искусства он постарается выложить ему всю свою «программу»: всё на этом свете не годится, всё испошлилось, изгадилось, всё продажное и поистрепалось, и театр и кино и литература, все те же сценарии, пьесы и драмы. И если человечеству желательно спастись, то оно должно поступать вот так, как он знает и не иначе. Тургенев, по его мнению, был хорош, но Лев Толстой тоже хорош был в своё время, но сейчас.
Говоря же о своей «программе», он никогда не прибавляет этого «но». И все его не понимают, все ему препятствуют, но всюду ему надо сунуть свой нос, ко всему иметь своё мнение.
Своей работе он придает громадное значение и поэтому бережет себя и свои «произведения», как зеницу ока. Он не пьет и ведет здоровый образ жизни и оберегает себя. Дома, когда он сидит и творит «новое слово», все ходят на цыпочках. И если, вдруг, стук посуды на кухне нарушит покойную тишину он схватит себя за голову и грудным голосом скажет: «Пррроклятие Трудна же писательская жизнь, не дадут сосредоточиться!» Чтобы выжать мысль, остроту, удачное сравнение, он пускает в дело «сто сорок лошадиных сил» мощи мозгов. Чтобы быть и реальным и художественным, он применяет и фотографии и измерения математические, линейкой определяя расстояния между предметами. И вся его работа только для «благородного» искусства.
Говоря же о своей «программе», он никогда не прибавляет этого «но». И все его не понимают, все ему препятствуют, но всюду ему надо сунуть свой нос, ко всему иметь своё мнение.
Своей работе он придает громадное значение и поэтому бережет себя и свои «произведения», как зеницу ока. Он не пьет и ведет здоровый образ жизни и оберегает себя. Дома, когда он сидит и творит «новое слово», все ходят на цыпочках. И если, вдруг, стук посуды на кухне нарушит покойную тишину он схватит себя за голову и грудным голосом скажет: «Пррроклятие Трудна же писательская жизнь, не дадут сосредоточиться!» Чтобы выжать мысль, остроту, удачное сравнение, он пускает в дело «сто сорок лошадиных сил» мощи мозгов. Чтобы быть и реальным и художественным, он применяет и фотографии и измерения математические, линейкой определяя расстояния между предметами. И вся его работа только для «благородного» искусства.