Довольно жестко и не всегда справедливо раскритиковал весь опыт изучения истории Китая не только в России, но и вообще на Западе патриарх советского китаеведения В. М. Алексеев30. В его рукописном наследии сохранились следующие утверждения: «Как известно, с учебником китайской истории доселе дело обстоит плачевно, ибо как можно написать о Китае нечто подобное научным курсам или книгам по истории Греции и Рима, если, скажем, даже основные истории (чжэн ши) не только не подвергались еще синологической критике, но и вовсе не переведены (за небольшим исключением) ни на какой европейский язык? нужда в таком учебнике большая, особенно для русских читателей, ибо на их языке, если не упоминать бесконечно устарелых, да и ничтожных самих по себе, очерков Авенариуса, Тужилина и рукописных переводов Иакинфа, это дело еще и вовсе не предпринималось»31.
Многие пробелы в изучении русской историографии истории Китая в XVIII начале ХХ в. были закрыты фундаментальным исследованием П. Е. Скачкова32 «Очерки истории русского китаеведения»33. На сегодняшнее время эта монография, как и другая работа П. Е. Скачкова «Библиография Китая»34, остаются базой для изучения истории российского китаеведения. Однако автор уже во вводной части своего исследования избегает говорить об изучении истории Китая, ограничиваясь везде «китаеведением», «изучением Китая». Данной работой советский китаевед закрепил сложившуюся традицию выделения «Бичуринского периода» и признания формирования «национальной китаеведческой школы» В. П. Васильевым35, хотя уже его учитель, академик В. М. Алексеев, критически относился данным утверждениям. Правда, П. Е. Скачков специально подчеркивает: «Очерки не могут претендовать на исчерпывающую полноту. При современной дифференциации труда советских китаеведов и значительной научной разработке разных дисциплин отдельными учеными-китаеведами эту задачу может выполнить лишь коллектив специалистов»36. И сегодня, спустя полвека со дня смерти выдающегося китаеведа П. Е. Скачкова, его слова сохраняют актуальность.
В новую историческую эпоху послевоенной истории страны развитие всей отечественной историографии истории Китая в советской науке было рассмотрено в многотомном обобщающем исследовании «Очерки истории исторической науки в СССР». Однако разные периоды истории отечественной науки значительно отличаются по глубине исследования. В первом томе, вышедшем в 1955 г. и посвященном периоду до середины XIX в., в 9-й главе «Историография всемирной истории», был выделен отдельный параграф «Изучение зарубежных стран Дальнего Востока». Автором этого довольно большого по объему материала, более 10 страниц текста, был А. Л. Гальперин37. Однако из российских работ собственно по истории Китая по всему тексту названа лишь одна, цитируя словами автора, «справочная историко-географическая работа» «Описание происхождения и состояния маньчжурского народа и войска, в осьми знаменах состоящего» И. Россохина и А. Леонтьева38. Кроме того, в сносках автор указал «историко-географическое описание» Китая И. Орлова, но без упоминания автора по тексту статьи. В целом половина текста статьи А. Л. Гальперина была посвящена не собственно изучению истории, а путешественникам и «передовым людям русского общества», а вторая половина личности отца Иакинфа (Бичурина).
Крупнейшим и наиболее полным исследованием по истории изучения Китая в советской историографии стала опубликованная Главной редакцией восточной литературы издательства «Наука» в 1970 г. обобщающая монография В. Н. Никифорова «Советские истории о проблемах Китая». Несмотря на заявленные в названии ограниченные советским периодом хронологические рамки, в работе подробно показана история изучения истории Китая в России с XVIII в. Советский историк дал глубокий и всесторонний анализ работ по истории Китая большинства русских китаеведов. В. Н. Никифоров отметил многие ключевые проблемы отечественной науки и образования, связанные с предметом, в частности, он отметил: «Несмотря на безусловный прогресс в изучении истории Китая, достижения русских китаеведов оставались в первой половине XIX в. не использованными специалистами по всеобщей истории»39. Особенной глубиной отличается анализ проблем научных биографий таких личностей, как В. П. Васильев и В. С. Колоколов40.
Не со всеми тезисами, присутствующими в работе В. Н. Никифорова, можно согласиться. Но нет сомнения в том, что такие тезисы, как «Подлинно научное изучение истории Китая могло начаться лишь с распространением пролетарской, максистско-ленинской идеологии»41, были обусловлены существовавшим в стране политическим режимом и идеологическими догматами. Само содержание исследования В. Н. Никифорова во многом опровергает и такое утверждение: «Со второй половины XVIII в. в России стали печататься работы о Китае. Это время нельзя, однако, считать началом русского китаеведения»42. Традиционно В. Н. Никифоров особо выделяет Иакинфа (Бичурина), невольно принижая вклад в науку его предшественников и современников «Всего восемь лет отделяют выход в свет очерка И. Орлова от первой книги Н. Я. Бичурина, а кажется, между ними целое столетие»43. В. Н. Никифоров дает излишне жесткую, хотя в целом и справедливую, общую оценку дореволюционной российской историографии Китая: «Круг вопросов, по которым китаеведами были созданы серьезные труды, сравнительно узок Стремление создать общий очерк истории Китая нашло на том этапе отражение лишь в исторических разделах различных справочников Разрыв между историей Китая и других стран к началу ХХ в. не был преодолен, новейшие достижения исторической науки доходили до историков Китая с запозданием»44.