Она, что, упала с крутого пятиметрового обрыва, а потом спокойно встала и побежала себе дальше?
Я не знаю.
Оль, речка вон как далеко. В речку покатиться она не могла. Просто сбежать с обрыва она тоже не могла крутой он слишком, да и ноги переломать об эти кочки и коряги раз плюнуть, Ильдар «включил» логику и пытался разобраться в ситуации. Тебе показалось. Это ж далеко от того места, где мы стояли. Куст ветром качнуло, или пакет может какой пролетел. Ты краем глаза увидела, вот и померещилось.
Я понимала: все, что он говорит, единственное разумное объяснение. Однако я точно видела девочку. Не куст, не пакет, а девочку. Ладно. То, что это была Люба, это я сама так решила. Я не видела лица и не знаю, в чем Люба гуляет на улице. Но все же это был никакой не куст и не пакет.
Может быть, прошелестела я едва слышно.
Я решила сделать вид, что согласна с Ильдаром. Еще не хватало, чтобы он меня чокнутой считал.
Меня почему-то вдруг затошнило.
Пойдем, пожалуйста, из леса, попросила я. Что-то мне нехорошо.
Мне пришло в голову, что я можно заглянуть в 905-ю комнату и узнать наверняка, все ли в порядке с Любой. Ведь необязательно рассказывать всю эту безумную историю с ребенком на обрыве. Разве я не могу просто навестить маленькую подружку?
Мы расстались с Ильдаром возле входа в мой общежитский корпус.
Что-то ты бледная, заметил он.
Потом слегка стукнул указательным пальцем по носу и прибавил:
Это был куст. Всего лишь куст ну, или пакет.
И снова ни слова о следующей встрече.
Впрочем, в тот момент я отметила это про себя лишь походя: мысль мелькнула на задворках сознания и исчезла. История с ребенком здорово выбила меня из колеи. Я даже не стала заходить к себе на восьмой этаж.
Лифт не работал. Еще пару месяцев назад подъем на девятый этаж по лестнице мне казался спортивным подвигом. Теперь я не видела в таком марафоне ничего сложного. Раз ступенька, два ступенька ох.
Меня по-прежнему подташнивало.
Сначала я интеллигентно стучала кулачком в дверь комнаты 905. Потом барабанила, как мужик, вернувшийся домой после пьянки. Мне никто не открыл.
Поздно вечером, когда Ира и Лариса легли спать, я отправилась на кухню с учебниками. Я, в общем-то, уже приготовилась к следующему учебному дню, но решила еще раз порепетировать пересказ текста, повторить новые слова, почитать лексикологию к семинару. Если честно, то я надеялась, что в кухню придет Люба, и мне не нужно будет больше волноваться.
Люба не пришла. Я сидела на подоконнике, обхватив колени руками, и пыталась пересказывать шепотом текст. Стоило скрипнуть двери в коридоре или голосу донестись с лестницы, я вытягивала шею и напряженно прислушивалась. В конце концов, я решила пойти спать. А может, в лесу у меня случилась галлюцинация из-за постоянного недосыпа?
Казалось, я отключусь, как только голова коснется подушки. Не тут-то было! Я крутилась и крутилась с боку на бок. Стоило мне закрыть глаза, как я видела ребенка в рыжей курточке. Он неловко спотыкался и падал, спотыкался и падал, спотыкался и падал: этот кадр, видимо, заклинило где-то в фильмохранилище моего мозга, и теперь он безостановочно воспроизводился с безжалостной монотонностью.
Я рывком поднялась на кровати, надела тапки и халат и на цыпочках вышла из комнаты. В любом случае можно рассказать все, как есть. Мол, мне показалось, что Люба упала с обрыва. Почему пришла ночью? Днем приходила, вас не было. Я волнуюсь и не могу спать.
За дверью, на которой были приклеены блестяще-облезлые буковки 905, стояла тишина. Впрочем, как и во всем студенческом общежитии.
Я постучала. Затем подождала немного и снова постучала. Никто и не думал отзываться.
Я чувствовала себя уставшей и разбитой, однако ни секунды не сомневалась, что уснуть все равно не смогу. Не понимаю, что на меня нашло, но я зачем-то взялась за ручку и попыталась открыть дверь. Она неожиданно легко поддалась, и я шагнула в темноту комнаты 905.
Удивительно. Несмотря на полнейшую кашу в голове, в мозг время от времени прорывались здравые структурированные идеи: я закрыла за собой дверь, потому что кто-нибудь мог появиться в коридоре. Вдруг Люба с мамой куда-нибудь уехали, а дверь забыли закрыть. А тут какая-то чокнутая в их комнате. Что она там делает?
Удивительно. Несмотря на полнейшую кашу в голове, в мозг время от времени прорывались здравые структурированные идеи: я закрыла за собой дверь, потому что кто-нибудь мог появиться в коридоре. Вдруг Люба с мамой куда-нибудь уехали, а дверь забыли закрыть. А тут какая-то чокнутая в их комнате. Что она там делает?
Действительно, что я тут делаю?
Хоть глаз выкали. И не звука. Люба с мамой спят? Их нет в комнате? Может, действительно, Люба пропала, а мама ее ищет? Не в безумном ли волнении она оставила комнату открытой?
Я уже почти решила включить свет, но потом представила, как все это будет выглядеть, если они все же в своих постелях.
Если Люба с мамой спят, то рано или поздно кто-то из них пошевелится во сне или вздохнет. Я продолжала стоять у самой двери. Глаза постепенно привыкали к темноте. Я уже могла определить, где именно стоят кровати.