То что было именно соседнее здание с домом Манде, если он действительно был его, не приходилось сомневаться. Если не поверить отсчету шагов, то кое-какой свет от кафетерия, что был напротив дома Манде, был ярче всего именно над крышей этого дома, и никакого другого поблизости.
Пройдя в кромешной тьме чуть больше чем боковая сторона одного из зданий, составивших проход, Гийоме натолкнулся на стену заднюю стену дома Манде. Далее шел поворот под прямым углом вправо между домами, где проходя примерно до середины задних сторон, образующих проход домов, кончался тупиком. Выходили ли сюда окна, предполагать было затруднительно, единственное что было видно это более светлый небосвод с яркой звездой.
Находясь на дне каменного мешка, наполненного темнотой и неизвестностью, он испугался, быть может первый раз в своей жизни, самым настоящим суеверным страхом как будто голова похожая на голову рогатого скота дыхнула ему в лицо.
Попятившись и припустив опрометью, неизвестно как в темноте сориентировавшись, выбежал оттуда на Аньяна, попав под насмешку.
Темноты испугался?! «Люцифер называется».
Старик стоявший у дверей перед хозяйкой дома снова перевел взгляд на нее и продолжил переговоры о квартирной плате.
Мне бы хоть на недельку, хоть на чердаке у меня, понимаете, затяжка с деньгами вышла
Это что Там комнаты сдают?
По-видимому.
Доехав до более-менее освещенного места, Гийоме вручил своего коня
Упрячь их в какую-нибудь конюшню подальше, они нам на первое время не понадобятся, но не продавай. Сыпни-ка мне немного.
Аньян, порывшись в карманах достал единственную золотую монету в десять ливров и поспешил взять свободного коня за узду.
Встречаемся завтра в девять у Ратуши на Гревской площади.
Ты сдурел! У эшафота? Да? встретимся, помогут встретиться. Ну черт с тобой!
Расставшись с Аньяном, Гийоме скрылся в темноте ночи, направившись на темную улицу дома де Морне, как он все-таки считал, раз уж Манде состоял у него на услужении. Несмотря на темноту и довольно позднее время, тихой ту улицу нельзя было назвать. Доносилась скрипичная музыка, ночные разговоры, исходимые из «Золотого желудя». В ночном кафе, как и подобает, играло несколько музыкантов. Играли не только на скрипках, а разговоры превращались порою в громкие споры.
В ту же сторону, а скорее всего прямо туда, катил какой-то экипаж, что навело Гийоме на мысль под его прикрытием попасть в ночное кафе. Так он и сделал не будучи замеченным из окон дома, из которого следили. Заскакивая вовнутрь заметил над собой еще два темных этажа, что всегда означало сдающиеся номера. Выбрав один из пустых столиков в сравнительно темном углу, заставленным зеленью, уселся.
Тут же нарисовался официант и так как Гийоме еще ничего не ел за этот день, то тому пришлось делать три ходки, чтобы его обслужить.
В таком людном месте, а посетителей было с три десятка и ни каких-нибудь а людей все больше зажиточных, рантье, в том числе даже дворян, пребывания в такой среде, Гийоме заставило не набросился на кушанье как обычно, а решил потихоньку отужинать, посидеть за бутылочкой как и все
С этого угла, скрываемого немного экзотической растительностью дом, что находился напротив, не было видно, так же как и сам этот угол, почти не просматривался сквозь зелень. И поэтому ему нечего было ни за что опасаться. Из тех людей, что находились здесь, он осмотрел каждого. Никто знакомым ему не показался, и поэтому ни к кому интереса или боязни он не испытывал. Можно было есть спокойно. Манде в эту ночь из дома конечно же не выйдет.
Углубившись в свои думы одновременно с едой, не заметил как возле него появился мальчуган, лет восьми с чисто гаменовским лицом и натурой, хотя одежда его была опрятная и не старая, что указывало на то, что он не беспризорный мальчишка. Улица, свобода, болтание и голод, что как-либо выражается на мальчиках этого слоя общества, на нем не отразилось никак, ввиду малолетства может быть, хотя для гамена это не проблема.
Простое, по-детски открытое лицо, с большими круглыми глазками и наваливающейся на них копной плохо расчесанных волос, искрило какой-то хитростью.
Дядя, если ты не жид, дай несколько су.
А ты наглец, как я погляжу, вот сдам тебя в приют для бездомных бродяг.
А я не бездомный, я здешний. Господин Жак-Луи Манден, разрешите представиться. представился он.
Очень приятно. ответил Гийоме, продолжая прочищать языком зубы, заглядевшись на узор скатерти.
Дядя Патрик большой мошенник, он вам сейчас загонит до луидора. Он всегда так делает. Вы ему скажите что бы он все лучше просчитал и тогда он у вас на коленях будет просить не говорить мэтру. Он боится что тот его за жульничество прогонит. Вот увидите он вас надует.
Официант Патрик, действительно лицемерный на вид малый, уже заметил мальчишку и направился выгнать его вон за уши, как он это всегда делал, но Гийоме заметил это, и так как «местный», или как тот сам выразился: «здешний» был ему позарез нужен для дальнейших расспросов, кинул на белую скатерть медный ливр и сказал ему, что Патрик и увидел, и услышал:
Пошли-ка, мне нужно расправить постель.