Это будет первая в истории моего народа государственность, основанная как национальная семья. Все другие делали нас служками государства. Всё будет начато с чистого листа! Это будет уже другой народ, осознающий себя не рабом преступной, жалкой, бесполезной формы государства, а хозяином мира и Природы.
И отбор людей будет иметь основанием не ловкость рук, не жалкие и преступные шашни худших, а талант, трудолюбие и честность лучших!
Он будет готов в делах своих идти до конца и слеза вражеского младенца не остановит его.
Да, я жалкий идеалист, ибо к тому, что мерещится мне в мареве веков, кажется, ничто не указывает, а всё идёт совсем в другом направлении! Некоторые ещё коммунизма ждут! А думаю, эту власть так и подмывает выдумать какое-нибудь отвлекалово типа коммунизма, чтобы все успокоились и потянулись к морковке! Хотя что я говорю? Попы! Попов забыл! Они со своим раем и заменяют! С загробным коммунизмом! А тут состояния для своей церкви сколачивают! Попов забыл!
Но моя книга будет не о них!
Моя книга будет про патриотов! Нет, не о тех патриотах, которые в электрическом отчаяньи бросаются на амбразуры и готовы распластаться перед этим государством, а совсем о других! В двух словах, короче не расскажешь! Придётся начинать издалека. С той поры, когда я ещё в городе Ворвиле жил, и вёл там в основном праздный образ жизни.
То есть вставал в двенадцать часов дня, в два пополудни шёл на реку и ловил там телевизором рыбу, в основном плотву, в шесть возвращался домой, в восемь шёл играть в шахматы в парк, под бюст этого хориста Пятницкого. А потом фьюить домой!
Приятелей у меня в ту пору почти не было, все либо сдохли от алкоголизма и тоски, либо уехали за границу, либо не казали носа из дому, потому что их жёны не пускали, а на улицах было страшно.
Престарелый академик Аммофосов, собиравший железные банки около своего вуза, был не в счёт. Это была талантливая семья, и ещё его дедушка глубоко копал в науке! В 1937 году случилась беда в столовой клуба офицеров пьяный дядя-пионер убил его сухим коржиком. На этом закончилась история ранней Блефускинской космонавтики.
И никуда не было деться от тяжёлых, тупых взглядов бедных людей, всё время шедших в разные стороны по проспекту. И мне стало так скучно, что хоть из окна бросайся. И я стал наблюдать за людьми, которые по-другому смотрят на этот мир, чем наши президент и премьер-министр.
Я знаю, как они смотрят на мир и мне такие глаза даром не нужны!
Я стал искать тех, кто ищет иных путей в жизни, и нашёл. Правда, в Ворвиле я никого не нашёл, а нашёл их здесь, в горах. Цену я заплатил за это страшную! И стал писать об этом книжку, она при всех своих недостатках лежит перед вами.
Глава 4
Лучший дятел Премьера
Итак!
«Как избечь вивисекции!»
Ну что это за название книги?
Или «Лучший дятел Премьера»?
Нет, это не наш путь!
«Крипслючения Белькегерри Фирра» вот как я назвал бы эту мировую книгу! Вот как! Там конечное дело, парафразы из «Гелькберри Финна» были бы, но Марк Твен так всё замутил, что узнать Гелькберри в моём ублюдке было бы почти невозможно.
Или «Мука Лудищев»! Тоже прекрасная книга! О любви! Жаль, что её пока никто не написал! Арцыбашев мёртв, некому схватить перо, выпавшее в прайтайм из еговеликих клешней! Хотя, это был, кажется, не Арцыбашев, а Барков! Но я их обоих высоко ставлю! Хотя и боюсь! Вернее ценю!
А, правда! Вот напишет какой-нибудь не в меру талантливый мудила книгу, и думает потом, что с ней ему делать? А что с ней делать, кроме как сжечь! Нечего с ней делать! До того себя такими вопросами довёл, что ни спать, ни встать уже не может! И всё время как мать Спинозу или тёща Канта спрашивает себя, а что мне делать с такой книгой!? Что?
Я ему сразу скажу сжечь! Это наиболее полное и радикальное решение! На поверхности, среди провозвестников метода оказывается Николай Васильевич Гоголь, но Гоголь только вершина айсберга! Под ним оказываются тысячи героев, сжегших свои перлы тихо и не удосужившиеся сказать об этом миру! Скромные, незаметные труженики топки и пера!
Да, бывает по разному, автор порой упорен, как бойцовый осёл! Собирает эти поганые пожелтевшие бумажки, корпит над ними, как осёл, и думает, что кому-то в голову после его смерти прид1т перечитывать, что там думала Марья Ивана вкупе с Петром Петровичем! Иногда он так уверен в собственной генаальности, что не подойдёт к печке и за тысячу долларов. Нет, за пять тысяч он конечно был бы попокладистее, да кто ж ему дасть-то? Это ж деньги! Он поэтому может не поверить, что ему серьёзно предлагают, а издеваются над ним и отказаться с матом и пинчарами! Да ещё набросится с упрёками и поношеньями, как, мол, типа, вы посмели подойти ко мне, то есть к нему с такимистрёмными предложениями? Задранные фалды, огнь в очах! Фр-рррррр! Уф! Он думает, что её, эту мерзкую книжицу нужно срочно издать, желательно на казённые деньжата, гигантским тиражом сто тысяч экзэмов, матьём и каканьем протолкнуть в торговлю, раскидать всех этих Пушкиных-Гоголей толстой задницею, давая ход новому слову, тютюшкать её, баюкать до умопомрачения, и проталкивать её в дурные головы читателей, искать на неё критиканов и литературоведов! А я думаю я думаю главное её нужно срочно сжечь!