В противостоянии маляров и монтажников я убедился позже, когда сам стал настоящим монтажником со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Топчутся ребята возле двери, скребутся, а за дверью никого, только вроде панцирная сетка кровати повизгивает. Может, показалось?
Иван надавил слегка плечом дверь распахнулась, а там, в глубине, одни простыни пузырятся. Кто-то из «степенных ребят», воспользовавшись передышкой, остался в комнате. А, чего одному скучать? Женское общежитие тоже рядом. Кто-то тоже не пошёл на «Жизель».
не! Здесь никого! смущённо кашлянул в кулак Иван, и снова прикрыл дверь, оттолкнув старающего пролезть в комнату, Каныша.
Вано, закрутился тот возле, шмыгая носом, на что спорили-то?
На интерес! За пять бутылок водки я им обещал электрический провод под током зубами перекусить «Вано», Как голодный волк, клацнул зубами.
Ребята потом рассказывали, что Иван однажды. Тоже на спор, переколол зубами килограмм орехов грецких. Может, что и прибавляли ребята, но зубы у «Вано» мне показались, действительно, как наковальня с молотом крупные, один к одному, и блескучие, словно галька морская.
Ах-ты, мать-перемать! Выпить как охота! горько вздохнул Иван, когда все воротились к себе в комнату, и, откинув мятую занавеску, стал шарить на подоконнике среди пустых бутылок: может, найдётся какая завалящая? Выпивали же вчера, и раньше Когда-то оставалось
Но сколько ни шарил, кроме бутылки с рыбьим жиром, остальные были стекло одно.
Рыбий жир служил нашему саженному Ивану-Поддубному, как НЗ неприкосновенный запас на случай полного безденежья. Случай этот наступал почему-то в конце месяца. Считать деньги Иван никогда не любил. Потому в получку он сразу покупал несколько бутылок антирахитичного бальзама, рекомендуемого детям, и был спокоен.
За неделю-другую зарплата у Ивана кончалась, а работа монтажника, как известно, больших калорий требует. На одной водичке не продержишься. Вот и выручает Ивана несравненный рыбий жир из соседней аптеки. Продукт дешёвый, но максимально питательный. Последняя надежда. Встанет, бывало, Иван поутру, и, не открывая глаз, одной рукой прихватив себя за виски, уж очень вкус специфический!, другой тянется к подоконнику. Несколько глотков и всё готово! Дневной рацион питания получен, словно китёнок у матки.
Вано, подначивает теперь Каныш Ивана, поллитру водки за один раз выпьешь?
А-то нет! Давай покажу! ощерился в улыбке Иван, обнадёженный хитроумным предложением.
А две?
Ну, за две не ручаюсь, а попробовать можно, ставь!
Поставлю. Только давай я тебе разок в морду дам и литр твой!
Хо! ухмыльнулся Иван, посверкивая зубами бей два раза за литр. Мне и ребят угостить надо. Видишь, саранча, какая? Они водочки тоже хочуть! Идёт?
Едет! Только пусть твои друзья сначала руки по уговору разобьют, чтобы потом обидно не было. Иди, новенький! показал Каныш в мою сторону Разбивай!
Лёгкий удар ребром ладони по сцеплённым рукам и договор в силе.
Только буду бить в рукавице, ладно? А то я по твоим голышам руку покалечу.
Да хоть в две рукавицы! Только не промахнись, а то снова вывернишся, как тогда.
Что было «тогда», я не знал, и с интересом наблюдал, что будет теперь. Ребята тоже обступили Ивана.
Лёня Каныш, Бронштейн наш повозился-повозился в своей тумбочке, погремел чем-то и вытащил брезентовую задубелую рукавицу. Одел её на левую руку. Каныш был левша.
Бить в лицо Ивана снизу вверх как-то несподручно рост разный, и Каныш пододвинул к Ивану стул Садись!
Иван с довольной ухмылкой усадисто уместился на стуле, прислонённом к стене.
Бей!
Ребята были в восторге. Чтобы сейчас не случилось, а они выпьют обязательно. Это уж точно. Иван всех угостит, он не жадный, не как этот Каныш поганый! Без мыла в любую щель пролезет, сука
Леня, постукивая, рука об руку, как купец Калашников, походил-походил вокруг Ивана-Поддубного, держа в томительном ожидании и в напряге всю комнату. И только один Ваня сидел, лучисто улыбаясь на стуле. Как царь московский перед боярами.
Чего примериваешься? Бей! Раз и в дамки! Литр что ль жалко? Назад пятками не ходят боялись ребята, что сговор не удастся. Бей, сука!
возмущение ребят, что ли подействовало, или Каныш-Леня, наконец, что-то обмыслив, решился. Он вдруг, откинулся назад, и со всего размаха, всей стремительностью туловища, торчком ударил Ивана в широко открытый смеющийся рот.
Иван хоть и сидел крепко, но от неожиданности вдруг повалился назад, ударившись затылком о кирпичную стену. Он не успел еще, и охнуть, как Лёня Бронштейн, скинув почему-то огрузшую рукавицу, скрестил на груди руки и закрутился на полу, взвыв, как щенок, которому наступили на лапу. Одна рука у лёни, голая до плеча, неестественно изогнутая, лиловела прямо на глазах.
Что-то, выплюнув в угол, приподнялся со стула и «Вано», вытирая кровенеющий рот тыльной стороной ладони:
Ну, фсё! Мы кфиты! прошепелявил он, косясь на лиловую руку Бронштейна.
Перелом был хоть и не открытый, но явный. Да и у саженого Ивана передних зубов, как ни бывало! Пить можно, а закусывать никак нельзя.
Каныш, разом закричали ребята, ставь литр! Уговор дороже денег! Ты Ивану хлебальник разбил. Кто ему теперь жевать будет? Ставь, Лёня, не жмись!