Мне страшно, Петя, я боюсь, девчонка ухватилась за руку мальчика, тесно прижалась к нему.
Ну, что ты, трусиха, Петя старался подбадривать ее и себя, но ему это плохо удавалось, голос подрагивал, срывался. Не бойся, мы уже дома. Надо привыкать, говорил отрывисто, с придыханием. Сейчас пойдем на тот край деревни там стоят еще целые дома. Все будет хорошо, вот увидишь.
И правда, несколько домов на этом краю еще можно было назвать домами, особенно вот этот, в начале улицы, обложенный кирпичом, с сохранившимися надворными постройками и без единого стекла в оконных рамах, со ставнями с облезлой краской. Шифер на крыше позеленел, в некоторых местах потрескался, готовый вот-вот упасть. Сорванная с петель калитка валялась тут же на входе во двор. В углу сквозь заросли травы выглядывало корыто, колесо от телеги торчало почти посреди двора. Вдоль стены лежала деревянная лестница. Ржавые ведра и тазики были разбросаны по всей территории. Сквозь густую траву еле проглядывала тропинка к дому. Дверь в дом была открыта, манила к себе и, одновременно, пугала.
Парень вдруг остановился, взволнованно закрутил головой, что-то отыскивая, как будто что-то вспомнив.
Аня, дрожащим голосом проговорил он. Если вон за тем углом дома будет стоять качелька, то у нас все будет хорошо, очень хорошо, Аннушка!
Ты это откуда знаешь? его волнение передалось и ей. Ты был здесь?
Понимаешь, я всем говорил, что помню, как сквозь сон, бабушку, которая держала меня на руках, когда пришла милиция с тетеньками забирать меня в детский дом. Так вот, перед этим я качался на качелях и очень плакал, когда меня сняли с них. Я не помнил о них, а тут
Выходит девочка не договорила, замолчала.
Да, да, ты права, продолжил мальчик. Я плакал не потому, что меня забирали, а потому, что не дали покачаться на качелях. Они у нас стояли за домом. Если они там, то мы дома! Я только сейчас вспомнил это, Аннушка!
Я боюсь, Аня замерла, прижав руки к груди, кулачками закрыв рот.
Глаза со страхом и ожиданием смотрели на Петю, который крадучись подходил к углу дома. На секунду замер, остановился, выглянул из-за угла и тихо опустился на землю. Девочка бросилась к нему, стала рядом на колени, прижалась всем телом. Счастливая улыбка озаряла лицо мальчика, он обнял девчонку, прижал к себе, и они вместе покатились по траве.
Мы дома, дома, дома! кричал Петя, осыпая поцелуями подругу. Ура-а! Мы дома, дома!
На входе слева стояла русская печка. Напротив стол-шкафчик с открытыми дверцами, выдвинутыми ящиками. Перевернутая сломанная табуретка сиротливо приткнулась к двери, что вела в переднюю хату. Отодвинув ее в сторону, Петя осторожно открыл дверь: печка-голландка вместе с перегородкой из фанеры разделяла избу на две половины. За печкой стояла поломанная детская кроватка.
Это твоя? тихо спросила Анка, прикоснувшись к ней.
Наверно, так же тихо ответил Петя.
Я даже не верю своим глазам, девочка качнула кроватку и она отозвалась, закачалась на своих ногах-качалках. Это как в сказке!
Не качай пустую кроватку дети болеть будут, мальчик остановил ее, заглянул за печку.
В углу стояла кровать, спинка к спинке прижималась еще одна. Большой зал был пуст, только клочки бумаги да пыль на некогда крашеном полу говорили о том, что дом брошен давно и, кроме грабителей, ни одна живая душа не заходила сюда. С потолка свисали электрические провода без патронов, из стен вырваны все розетки. Только счетчик остался целым и невредимым, зарос густой пыльной паутиной.
Петя, смотри, что я нашла, Аня держала в руках небольшую рамку с черно-белой фотографией. На ней застыли пожилая женщина в светлом платье, сидящая на стуле, и мужчина с буденовскими усами, стоящий с ней рядом, положивший руку ей на плечо.
Нет, я не помню, не могу вспомнить, мальчик долго всматривался в застывшие лица, пытаясь хоть что-то воскресить в памяти. Нет, не помню, с досадой ответил он и вернул фотографию обратно. Но ты ее не выбрасывай, сохрани, Аннушка. Раз она в нашем доме, значит, это наши родственники.
Чьи наши, ты о чьих родственниках говоришь? переспросила Аня. Моих точно здесь нет.
Наши, наши, твои и мои, значит наши! мальчик обнял ее, прижал к себе. Отныне все наше твое и мое!
Ты как будто делаешь мне предложение? кокетливо глянула на парня девчонка.
Да я тебе давно его сделал, ты что, забыла?
Это когда же?
А помнишь первый класс, когда ты, стоя на парте, объявила нас братом и сестрой?
Да, помню, но и что из того?
Вот с этого времени все наше твое и мое! повторил Петя и еще сильнее прижал к себе девчонку. И не спорь со мной.
Потом он ходил по заброшенной деревне, разыскивая стекла, вставлял их в рамы, убирал во дворе. Аня отыскала где-то грязные чашки, кружки, ложки, чугунки, и теперь мыла их, оттирала песком, приводила в нормальный вид. Воду дырявым ведром доставали из колодца, приспособив к колодезному журавлю кусок толстой проволоки. Правда, до дома донести воду не получалось, пока мальчик не сообразил глиной заделать дырки в ведре.
На чердаке отыскали какое-то тряпье, вытряхнули пыль, положили на кровать хоть не голая сетка.