Дорога петляла, вскарабкивалась на пригорки, потом резко бежала вниз, двигатель урчал, убаюкивал. Посадки вдоль дороги чередовались с распаханными полями, с ползающими по ним тракторами; стада бродили в низинах, зеркалом отсвечивали блюдца небольших озерков с ранними рыбаками на берегу.
Тетенька, обратился Петя к сидящей впереди женщине с маленьким ребенком на руках. Вы не подскажите, где будет Сосновка?
А ты что, первый раз едешь? вопросом на вопрос ответила та, повернувшись к нему.
Да.
Да.
Следи за нами. Как я буду сходить, то и ты выходи. Это и будет Сосновка.
Спасибо, тетенька!
Откинувшись на спинку мягкого сиденья, Петька смотрел на дорогу, а мысли, одна мрачней другой вдруг стали приходить в голову. Их никто не ждет в Выселках. Все-таки за свои пятнадцать лет он привык, что о нем худо-бедно заботились, одевали, обували, была крыша над головой. А что впереди? Ладно бы один, а тут еще Аннушка. И за нее отвечать надо, обеспечить всем необходимым, ведь он мужик, мужчина.
Все их рассуждения, планы в мечтах сводились к одному уехать из интерната, добраться до Выселок. А дальше? Что есть? Что пить? Что одеть-обуть? А зима? Ну, ладно, дров каких-никаких можно найти. А где взять еду на всю зиму? Собирались сушить грибы-ягоды. А лес там есть? Мечтали работать. А где и кем? По сути, они же ничего не умеют делать. Все, чему учили на уроках труда, вряд ли пригодится в реальной жизни. И Петька, и Аннушка были хорошими учениками, их портреты несколько лет висели на Доске почета. А теперь кому нужна эта учеба математика с физикой и химией?
От таких мыслей настроение испортилось, комок подкатил к горлу, не было желания смотреть по сторонам, наслаждаться свободой. Получается, всю жизнь мечтал об этой поездке, грезил ею, а случилась наяву и все, не рад? Мальчик вздрогнул, отбросил эти мысли, как наваждение, опять улыбнулся взошедшему уже солнцу, бегущей навстречу дороге, мелькающим посадкам и полям.
Хуже, чем в интернате, все равно не будет, проговорил вслух и с опаской посмотрел вокруг слышали или нет соседи?
Вот по этой дороге прямо и прямо, женщина с ребенком стояла на развилке и показывала Пете и Ане дорогу на Выселки. Только я что-то не припомню, чтобы там кто-то жил.
Живут, тетенька, уже живут, весело ответил ей мальчик и направился в сторону заброшенной, забытой деревни, взвалив на плечи небольшой сверток с одеждой.
За ним, почти ступая след в след, шла небольшого роста, но крепенькая девчонка с удивительно рыжими волосами, что золотом горели в лучах полуденного солнца.
Бетонные опоры линии электропередач сиротливо, без проводов бежали ровной стрелой сквозь поля, уходили куда-то к горизонту, который сливался с темнеющим вдалеке лесом. Справа большой колесный трактор тащил за собой длинный плуг с прицепленными боронами, напоминая сказочное желтое огромное насекомое, по какой-то причине бегущее впереди собственных ног. Жаворонок застыл темной каплей в небесной лазури; грачи по-хозяйски проверяли работу пахаря, поругивались, важно расхаживая по свежему отвалу земли. Небольшие, чахлые кустики полыни и чернобыла стояли вдоль дороги. Между ними пытались пробиться к солнцу, цеплялись за жизнь полевые ромашки, одуванчики. Запахи вспаханной земли, разнотравья висели в воздухе, смешивались между собой, пьянили.
Ты довольна, Аннушка? мальчик остановился, подождал девочку, взял из ее рук пакет. Вот мы и дома! сказал он, с восторгом оглядываясь вокруг.
Ой, не спеши, Петя! Аня явно не разделяла оптимизм своего друга. Дома-то еще и не видно!
Выше голову, Анютка! Смотри! указал рукой в направлении убегающих к лесу столбов. Видишь, виднеются крыши домов?
Девчонка остановилась, вглядываясь вдаль.
Да, теперь вижу! Но это не обман зрения?
А кто тебя должен был обмануть? мальчик взял за плечи подругу, повернул к себе, заглянул в глаза. Я, что ли?
Нет, Петенька, что ты! Не о тебе речь, она прижалась к нему, задрожала всем телом.
Не бойся, родная моя! мальчишка гладил ее по голове, целовал в душистые, шелковистые волосы. Сейчас на земле есть только ты и я! И этот солнечный день наш! И жаворонок в небе наш! И все вокруг наше, наше, Анютка, Анечка моя любимая!
Говори, говори, Петя, любимый, говори, не останавливайся, говори! Мне так приятно, легко, хорошо, как еще никогда не было! исступленно шептала девочка, все сильней и сильней прижималась к парню, а слезы уже бежали, туманили глаза, но почему-то она не стеснялась их. Со слезами уходили тревоги, опасения, страхи за себя и ее любимого и ненаглядного Петю, самого близкого, самого родного человека на этой прекрасной весенней земле. На душе становилось легко, покойно, хотелось парить вместе с жаворонком, и оттуда, из небесной выси, поделиться со всеми, со всей землей своей радостью, своими чувствами!
К деревне подходили с опаской, осторожно ступая по почти заросшей травой улице. Слишком мрачной, грустной показалась она им. Некстати ворона раскаркалась на высокой старой березе, что стоит почти у самой дороги у развалин дома. Остовы печей, как часовые, выглядывали сквозь заросли бурьянов, одичавшей малины, крапивы. Журавель заброшенного колодца одиноко уставился в небо, поскрипывая куском оборванной цепи. Шелест листьев, как шепот из потустороннего мира, нарушал эту тягостную, больно бьющую по нервам тишину. Внезапно раздавшиеся весенние крики одичавших котов вспугнули ее, разорвали, напомнив, что и здесь когда-то бурлила жизнь.