Это поле прежде принадлежало мне, и я продал его, чтобы получить возможность всецело посвятить себя изучению Торы.
Дальше шла оливковая роща.
И эта роща была моей собственностью, и я также продал её ради изучения Торы, сказал Гиллель.
За рощей был виноградник.
Когда-то и этот виноградник был моим, и я продал его ради изучения Торы, сказал Гиллель.
Тут Авдиес не выдержал и зарыдал.
Почему ты плачешь? удивился Гиллель.
Я плачу, думая о том, что ты, учитель, остался на старости лет ничем не обеспеченным
Я плачу, думая о том, что ты, учитель, остался на старости лет ничем не обеспеченным
Ты молод и глуп, рассмеялся Гиллель. Все, что я продал, сотворено всего за шесть дней, зато я приобрел сокровище, на появление которого даже самому Господу потребовалось целых сорок дней!
«Все-таки ты не еврей!»
Однажды Гиллель пришел в Ерушалаим и увидел римского прокуратора. Он долго смотрел на него, а потом спросил:
Прокуратор, ты случайно не еврей?
Нет, ответил прокуратор.
Через минуту Гиллель опять спросил:
Прокуратор, ты точно не еврей?
Нет, не еврей, ответил прокуратор.
Через несколько минут Гиллель опять спрашивает:
Прокуратор, так ты и в самом деле не еврей?
Надоело это прокуратору, и он, чтобы отвязаться от Гиллеля, ответил:
Да, я еврей!
Гиллель внимательно посмотрел на него, и сказал:
Нет, все-таки ты не еврей!
Глухой
Прокуратор Иудеи как-то спросил Гиллеля:
Отчего это вы, евреи, все время кланяетесь, когда молитесь? Я, например, не вижу никакого толка в таких поклонах при чтении Торы
Я тебе расскажу одну историю, сказал Гиллель. На городской площади стояли музыканты и играли на своих инструментах, сопровождая игру пением. Под их музыку танцевали сотни людей. Один глухой от рождения смотрел на это зрелище и удивлялся. Он спрашивал себя: «Что это значит? Неужели потому только, что те люди проделывают со своими инструментами разные штуки, наклоняют их то туда, то сюда, поднимают, опускают и тому подобное, вся эта толпа людей дурачится и прыгает?». Понял, прокуратор?
Нет, я ничего не понял, развел руками прокуратор.
Ладно, объясню тебе. Для глухого это зрелище было непонятно, потому что ему недоставало слуха, и для него было непостижимо то восторженное движущее чувство, которое пробуждают в нормальном человеке звуки музыки. Ты глух к нашему Богу, потому и не можешь понять, почему мы, евреи, впадаем в такой экстаз при чтении Торы.