Ой, то не вечер, то не вечер
Я замер. Такой голос у нее. Таким поют не народные песни, таким в немецком хоре мальчиков, хоралы какие-нибудь строгие. И услышал, как тут же подхватил другой голос:
Ой, мне малым-мало спалось
И настолько был этот нижний голос сильный и уверенный, что я не сразу понял, что это мой. Как-то автоматически сработало, я же только что сдавал на сольфеджио эти шесть номеров, шесть русских песен. Такие дурацкие, казалось Нотами пел, ну и словами тоже заставляли учить. Вот и выскочило само.
Ой, малым-мало спалось, ой, да во сне привиделось
Никогда не думал. Никогда, что это может быть так красиво. Сашкин голос летел над рекой, далеко-далеко. И мой тоже. И так это красиво вместе, на два голоса. Вот тебе и двухголосие.
Ой, налетели ветры злые
Я как будто только сейчас понял, о чем это. Что эта песня ну Ну она как этот лес, как речка. Что вот всегда была. Что раньше другие люди пели когда не было ни телефонов, ни Когда еще посуду вот так мыли. Ни палаток не было таких, ни электричек, ни горячей тебе воды из крана А лес был, и речка. И ветры злые были тоже.
Ой, пропадет, он говорил,
Твоя буйна голова
Песня кончилась. Но долго еще летел Сашкин голос, над землей, над небом. Ну и мой тоже где-то рядом. И все молчали. Только костер трещал.
Ни фига себе, сказала Ольшанская. И тут я понял, что стою с двумя мисками в руках и что у меня совершенно мокрая нога.
Это такому теперь в музыкальных школах учат? спросил Кирилл.
Представляешь, кивнул я.
Надо же, Тоха. Неужели в школе? У меня дед ее пел. А еще чего степь да степь, может? спросила меня Санька.
Давай, сказал я. Стало легко. Все смотрят на меня, а мне легко, надо же.
Давай, сказал я. Стало легко. Все смотрят на меня, а мне легко, надо же.
Степь да степь кругом, путь далек лежит
Хорошо как. Хорошо петь вместе. Легко вместе петь, просто Ну идеально с ней вместе петь, ни с кем еще так не было. Интонационно точно выходит. И кроме того, что очень точно Кроме этого есть что-то еще. Не знаю, как сказать, затем ведь и музыка, что словами не скажешь.
Нам пытались подпевать, и неплохо. Надо же, знают. Как странно откуда? А потом перестали, опять остались наши два голоса. Видно, решили не мешать.
Как хорошо с Сашкой петь. И голос ее главный, она ведет.
И вдруг я представил, как будто на самом деле зима. И этот ямщик замерзает в степи. Замерзает, и сделать ничего нельзя. И степь. И всё.
Передай жене,
Что я в степи замерз,
А любовь свою
Я с собой унес
Потом не хотелось ничего больше петь. Хотелось чаю и снять мокрый носок. И анекдотов, и смеяться. Потому что невозможно это, что человек вот так замерз в степи, и всё.
И голос Сашкин, он такой Как будто прохладный. Без лишних обертонов, разливов-переливов. Чистый, как вода. Иногда же хочется просто воды, а никакой не фанты, и не чаю даже. Хотя чаю тоже неплохо. Из железной кружки, непонятно какой заварки, зато с дымом. В голове все ямщик этот. Какая красивая песня все-таки. Прямо как-то В самую середину.
Э, а про сгущенку забыли! Пал Палыч искал что-то в мешке и нашел сгущенку.
Открыли, налетели, и ложкой из банки кто в чай, а кто прямо так. Я прямо так, конечно. Вкусно как!
Саньке слух от отца моего достался, рассказывал Пал Палыч, а мне вот Бог не дал. Слышу, а петь не могу сам понимаю, что фальшиво очень. Вот и помалкиваю
Это значит, что слух у вас хороший как раз, сказал я. Просто координации нет между слухом и связками. Бывает, детей в музыкалку не принимают, потому что они плохо поют. А потом оказывается у них слух хороший. Это развивается, кстати, связки, голос
Да мне поздно уже развивать, покачал головой Пал Палыч.
И ничего не поздно, сказала Санька и почему-то надулась.
А мне было так странно, что я чего-то такое длинное и умное сказал при всех.
А потом Пал Палыч стал нам рассказывать про походы. Как он свой первый поход повел в шестнадцать лет. И как они там с местными что-то не поделили, еле ноги унесли. А потом как они в прошлом году ходили на Эльбрус, не на самый верх, но все равно. Из детей были только два мальчика лет пятнадцати и Санька. Взрослое восхождение, но она дошла, как все.
Сама же Санька куда-то исчезла. Ей, видимо, совершенно не хотелось слушать, как про нее рассказывают. Про то еще, что у нее компас в голове всегда чувствует направление. Что с ней не заблудишься.
Это только в лесу, сказала Санька а, вернулась все-таки. В городе у меня все настройки сбиваются, теряюсь на ровном месте. Кирюха, а поиграй еще чего-нибудь, а?
Всё для тебя, сказал Кирилл. Все-таки он получит у меня в нос когда-нибудь.
Он потянулся за гитарой. Как-то через Сашкину коленку. Ну незаметно так задел, будто случайно. И Санька отодвинулась. Просто отодвинулась не демонстративно, а так, молча. Ладно, пусть живет этот Кирилл, черт бы с ним. И я вдруг заорал вместе со всеми:
Ничего на свете лучше не-е-ту! Чем! Бродить! Друзьям! По белу све-е-ту!
Тоже хорошая песня, кстати. Там так хорошо расщепляется на голоса. Все верхний поют, простой. А я могу второй, и Кирилл может. Так странно, у меня будто какой-то узел был на горле, а тут вдруг распустился и запелось само.