Однако вскоре они вышли на распутье с большим камнем посередине, и Страус нашел это место, отмеченное на карте в нижнем правом углу.
Вот-так-так! озадачился Продиджи. Где мы тогда находимся? И как мы здесь очутились? Страус, ты можешь ответить на прямо поставленный вопрос?
Но Страус промычал нечто невразумительное. На прямо поставленный вопрос он ответить не мог.
Ясно, что с нами произошло нечто необычное, печально констатировал Продиджи. Все, Шнурок, твою Оксану мы больше не найдем, ее лесные бабаи съели.
Кто-кто?
Бабаи. Такие страшные и плотоядные антропоморфные существа, боковая ветвь от эволюционного древа человеческого рода. Приходят ночью, нападают на людей и отгрызают разные полезные части тела.
Но сейчас-то день, напрягся Шнурок и прикрыл руками полезную часть тела.
Значит, это были полуденные бабаи, они света не боятся. Да не трепещи ты, Шнурок, пошутил я. Найдется твоя Оксанка. Хотя может, и нет.
Куда теперь идем? Спросил Страус. Здесь распутье.
На камне этом ничего не написано?
Написано, Страус подошел к камню и придвинул лицо к его шершавой поверхности. Только не по-русски. Руны какие-то или иероглифы.
Жаль. Было бы неплохо узнать направление, вздохнул Продиджи. Налево пойдешь по роже отхватишь, направо тоже отхватишь, прямо тем более. А на карте, что нарисовано?
Три дорожки. Две на какие-то поляны ведут, а третья к озеру. Дальше все они расходятся. На полянах какие-то странные значки указаны.
Не череп с костями?
Нет, не похоже. Сам взгляни, какие-то треугольники, надпись от времени стерлась.
Это успокаивает. Пойдемте к полянам. Решил Продиджи. Мне вот эта средняя дорожка нравится. А тебе, Шнурок, какая?
Мне все равно, пробурчал Шнурок.
Пошли по средней дорожке, все равно, как правильно заметил Продиджи, на указательном камне не было указано, где и каким образом можно было сложить голову. Последнее и радовало и огорчало одновременно.
Узенькая дорожка постепенно превратилась в дорогу, пусть и не очень широкую, но ухоженную и, по многим признакам, часто используемую. Хотя следы автомобильных колес на прочном, слежавшемся грунте не различались. А еще стояла тревожная тишина. Нет, листья на деревьях шуршали, птички свистели, но все остальные шумы, обычно сопутствующие человеческой деятельности и привычные слуху, почему-то исчезли, а ведь обычно, даже во время ночевок в лесу Продиджи и Страус слышали негромкий рокот недалекого шоссе. Боясь нарушить царящую тишину, ребята разговаривали вполголоса, почти шепотом, поминутно прислушиваясь.
Потом молодые люди услышали очень подозрительный звук, прилетевший откуда-то издалека, но, тем не менее, вселивший в их души сильный страх. Над лесом поплыл протяжный звериный вой.
Потом молодые люди услышали очень подозрительный звук, прилетевший откуда-то издалека, но, тем не менее, вселивший в их души сильный страх. Над лесом поплыл протяжный звериный вой.
Что это? Испуганно спросил Шнурок и замер на месте.
Кто-то воет, ответил Страус.
Я сам слышу, что кто-то воет. Но кто это воет? Есть в нашем лесу кто-то, кто может так выть?
Может, прикалывается кто-то, предположил Продиджи. Сегодня первое мая, пришел кто-то в лес и дуракует.
Хорошо, если так, а если по-другому? Если это зверь такой? Хищный! Сами же говорили, что мы заблудились.
Если есть карта, то не заблудились. Решительно заявил Страус.
Ты по этой карте нас домой вернуть сможешь?! Оксанку найти сможешь?! Нет?! Значит, заблудились. И нечего Ваньку валять!
Звериный вой продолжал плыть над лесом, пробуждая в душах щемящие, спрятанные в генах, воспоминания, когда одетые в шкуры пращуры с таким же волнением слушали звериный вой, сидя возле своего костра.
Это прикалывается кто-то, с деланным оптимизмом объявил Продиджи. Пойдемте на звук и встретим людей.
Диких? Спросил Шнурок. Может, это твои полуденные бабаи за Оксанкой гонятся.
Тогда мы бы и ее крики слышали она у нас голосистая. Да и нету никаких полуденных бабаев.
Тогда кто воет? Люди так не воют. Такой вой я только в ужастиках про оборотней слыхал.
Это не люди, сказала вдруг молчаливая Юля. Это звери воют. Я у бабушки в Сибири жила. Так волки воют, когда на охоту выходят.
Сейчас не зима, неуверенно напомнил Страус.
Скажи это волкам, Шнурок начал впадать в истерику.
Может, это собаки? Спросил Продиджи.
А что, собаки лучше волков? Продолжал паниковать Шнурок. Мне один раз пришлось целый час на дереве просидеть, когда соседский питбуль на улицу выскочил. Так и сидел, пока его другой сосед из ружья не завалил. Бешеная собака страшнее волка может быть, а здесь целая стая воет.
Протяжный вой прорезал сухой хлопок выстрела, а вой одного зверя сменился визгливым воплем, полным боли и злобы, да и другие звери если это выли действительно звери заверещали злее, перемежая протяжный стон истеричным рычанием. Послышалось еще несколько выстрелов, а затем прогремел громкий хлопок, словно взорвался снаряд. После этого все звуки затихли. Никто больше не выл и не стрелял.
Вот-так-так, пробормотал Продиджи. Скажи мне, Страус, ты же у нас гений, без пяти минут нобелевский лауреат, что здесь происходит? Где мы находимся? Куда подевался знакомый лес, который мы с тобой знаем как собственный карман? Кто только что выл? И кто от этих вытиков при помощи пистолета и взрывчатки отбивался?