«А в издательстве все шло своим чередом, все дышало и кипело работой. Мастера печатного слова журналисты и писатели всех мастей спешили по своим ежедневным делам. Это был мой мир, моя атмосфера. И даже в облике сурового охранника у входа было что-то родное и близкое».
Привет, Иваныч, бросаю вахтеру на ходу.
Я Петрович, летят мне в спину его возражения.
Эй, Вистовский! Вистовский! орет мне кто-то от дверей.
А! Привет! оборачиваюсь я, но не останавливаюсь.
Ты мне сотню возвращать собираешься?
Ну, конечно! на ходу успокаиваю я неизвестного кредитора и иду дальше.
Когда?
Поворачиваюсь и прикладываю покалеченную руку к груди.
Завтра отдам, собираюсь сказать я, но в этот миг уборщица на секунду включает полотер и моя пламенная тирада сливается с отчаянным воем агрегата.
Когда? непонимающе переспрашивает тот.
Завтра! полотер врубается на полную громкость и опять заглушает слова. Ты же меня знаешь. Разве я тебя когда-нибудь подводил? Жди меня и я вернусь!
Глаза кредитора тихо стекленеют, но мне, к сожалению, пора.
В лифтовом холле наталкиваюсь на работника с внушительной стопкой рукописей в руках. Бумажная кипа достает ему выше подбородка, вдобавок ко всему, в зубах у бедолаги надкусанный бутерброд.
Какой этаж? участливо спрашиваю я.
В ответ он мычит что-то маловразумительное и движением подбородка пытается показать наверх.
«Впереди был долгий трудовой день, завершает вещание мой внутренний голос, и множество интересных дел ожидало меня на рабочем месте».
Поочередно показываю пальцем на кнопки и вопросительно смотрю на его реакцию. Надписи рядом с кнопками говорят сами за себя:
Жареные факты
Фальшивые сплетни
Дрянные романы
Совсем дрянные романы
Полный отстой
Лучше не читать
Макулатура
Детективы
На детективах он оживленно кивает головой, отчего стопка в его руках рассыпается. Развожу руками и выхожу из лифта Читатель ждет от меня своевременной и достоверной информации.
Первая дверь с надписью: «Заказные статьи». Вхожу без стука, ложу на стол несколько бумажек из папки, продолжаю движение.
Вторая дверь: «Газетные утки». Все идет без промедлений.
Третья дверь: «Аналитический отдел». Здесь заминка. Редактор жестом останавливает меня и продолжает диктовать секретарше. Клавиши стучат чуть быстрее, чем следует. Редактор диктует четко и внятно:
Удивительное скудоумие продемонстрировал известный русский писатель Л. Н. Толстоевский! На вопрос журналистов, какими языками он владеет, литератор ответил: «Лично я никакими языками не владею. Я ими пользуюсь».
Принес? через плечо осведомляется он.
Конечно! подтверждаю я и сую ему немного измятый лист.
Бывай.
Не замечая, что я не спешу покидать кабинет, редактор продолжает диктовать:
«Не пить на рабочем месте, под таким девизом начинает летний сезон бригада москворецких водолазов».
Ну, что еще? откликается он на мое вежливое постукивание по плечу.
У тебя сотни до завтра нет? как бы между прочим любопытствую я и слышу в ответ: «Завтра заходи».
Хорошо
«Вот бы и нам наконец взять за правило», под стук печатных клавиш летит за мной его раскатистый голос
На выходе нос к носу сталкиваюсь с литературным редактором Васькиным.
Ага, на ловца и зверь бежит! радостно хватает он мою руку. У меня на лице болезненная гримаса:
Осторожнее! запоздало вскрикиваю я и демонстрирую перевязанный палец.
Ты что, палец, что ли, сломал?
Ну! Понаставили заборов, где ни попадя. Ни пройти ни проехать. Как теперь работать не знаю.
Весь мой скорбный облик говорит о моем душевном расстройстве, но на редактора это почти не производит впечатления:
Ладно, кончай симулировать! Ты когда рукопись принесешь? На прошлой неделе еще обещал.
Тебе бы так симулировать! продолжаю морщиться я, прижимая папку подмышкой. Какую рукопись?
Та-а-к! с нехорошими нотками тянет редактор и я озаряюсь счастливой догадкой:
Ах, рукопись! Романа, что ли?
Его самого, глаза редактора начинают нетерпеливо посверкивать.
На днях.
Железно?
Железно.
Я старательно придаю своему лицу выражение полной правдивости и кажется это приносит свой эффект. Васькин отпускает мой рукав и неожиданно соглашается:
Ладно, если к вечеру не принесешь пеняй на себя.
Конечно, соглашаюсь я. Ты же меня знаешь.
А вот и мой родной отдел и любимая мною табличка с большими магнитными буквами: «Отдел оперативного ОПИСКА». Быстро меняю буквы местами: «Отдел оперативного ПОИСКА». От хлопка дверью большое «О» опять срывается вниз.
Рывком открываю дверь. Приветствие, дежурный комплимент:
Всем привет. Красивая прическа.
В нашем отделе из пяти столов заняты только два. За одним сидит девушка, узнать которую легко мог бы каждый, потому что прямо над ней к стене приколочена табличка: «Мария Степановна Воронцова, журналист». На Марье Степановне черная куртка с цепями, а на голове ярко красный панковский гребень. Я люблю эту вежливую, интеллигентную девушку. Она с упоением читает толстую книгу и отвечает хорошо поставленным голосом потомственной аристократки:
Стилист посоветовал.
Над другим столом табличка более сдержана: «Репортер Петров».
Репортер Петров ведет себя как-то странно сидит в позе Лотоса, ни на что не реагирует и подозрительно не дышит.