Секунду помолчал, словно раздумывая, продолжает:
Да и выбора у тебя нет. Так что поверь на слово нам нужен только Симонов.
Ну, хорошо, зыркает глазами Валиев. Быстро приходит в себя, разговаривает уже спокойно, только развяжите, руки затекают.
Страшный нож тускло блеснул несколько раз. Валиев садится на край рамы, растирает кисти.
Симонов уехал, уже недели три назад в Сов э-э Россию.
Люди в черном замирают.
Так, так. И откуда такие данные?
В голосе слышится такая явная угроза, что Валиев отшатывается:
Спокойно, спокойно, от него самого. Мы хорошо знаем друг друга, вместе служили в армии. Он потом учиться пошел, а я вернулся домой. Но у нас в Таджикистане ловить нечего и я сюда перебрался.
Вот так сразу?
Ну, не сразу. Сначала в Афганистан, потом в Турцию, а потом сюда. Когда в люди вышел.
Понятно, в какие люди вышел. Дальше, дальше
Валиев немного помолчал, видимо, переваривал сказанное, но огрызнуться не смеет.
А дальше просто: как-то приехал в Москву, по делам, случайно увидел, на базаре торгует. Разговорились, ну я и предложил ему у меня поработать. Он согласился.
А что же он у тебя делал? удивленно рычит второй, что с ножом, в твоих делах физик ни к чему.
Леха голова, уважительно говорит Валиев, во всем голова. Подсказывал, как опыты разные проводить, как лучше товар паковать Он и в институте успевал, и у меня. Только не долго. За ним стали всякие люди ходить. Темные, вроде вас.
Ну, ну, светлый. предостерегающе произносит человек в кресле, объясни!
Леха говорил, что раньше много наукой занимался, в толстых журналах статьи писал. Ему тут предлагали какие-то люди работу, изобретать, что ли, а он не хотел. Вокруг него начали разные шататься. Раз чуть машина не сбила.
Может, случайно?
Нет, Леха едва увернулся. Так случайно не бывает. Испугался, потому уехал.
Где живет, знаешь?
Откуда? В Москве, наверно, он же москвич.
Люди в черном переглядываются. Сидящий в кресле делает знак. Здоровый, с ножом, наливает стакан воды. В черной ладони появляется белый футляр. Высыпает в стакан пару таблеток.
Леха голова, уважительно говорит Валиев, во всем голова. Подсказывал, как опыты разные проводить, как лучше товар паковать Он и в институте успевал, и у меня. Только не долго. За ним стали всякие люди ходить. Темные, вроде вас.
Ну, ну, светлый. предостерегающе произносит человек в кресле, объясни!
Леха говорил, что раньше много наукой занимался, в толстых журналах статьи писал. Ему тут предлагали какие-то люди работу, изобретать, что ли, а он не хотел. Вокруг него начали разные шататься. Раз чуть машина не сбила.
Может, случайно?
Нет, Леха едва увернулся. Так случайно не бывает. Испугался, потому уехал.
Где живет, знаешь?
Откуда? В Москве, наверно, он же москвич.
Люди в черном переглядываются. Сидящий в кресле делает знак. Здоровый, с ножом, наливает стакан воды. В черной ладони появляется белый футляр. Высыпает в стакан пару таблеток.
Вы обещали! шарахается Валиев.
Дурак, это снотворное. Проспишь до утра, мы спокойно уйдем.
Если хотели убить, то пристрелили бы, успокаивающе произносит второй, так что пей, не сомневайся.
С лестницы слышатся шаги. Василий оглядывается. Велетнев и Удальцов спускаются, на ходу снимая маски. Удальцов кивает, все трое направляются к выходу. Проходя по двору, видят трупы сторожевых собак.
Жалко, говорит Василий.
Что! Кого тебе жалко? удивляется Велетнев.
Собак, вздыхает Василий, они же не виноваты.
А-а Да, мне тоже. Людей нет, а собак жалко.
Через несколько минут все сидят в машине. Андрей за рулем, Барабанщиков и Велетнев на заднем сидении.
Как же так, говорит Велетнев, будто спрашивая сам себя, нам приказали найти человека, а он уже в Москве?
А почему нет, Миша, отвечает Андрей, у нас дела налаживаются, бардак прекратился, заводы опять работают. Что значит толковый человек у руля встал. А Симонов ну, не успел сестре сообщить о возвращении.
Василий молча глядит в окно. «Дело не только в деньгах, думает он, домой человек захотел. Чего ему тут с бандитами и торговцами дурью? Дома всегда лучше, даже если хуже чем не дома. Я вот здесь недолго, а уже противно. Чужое все. И лес не такой, и деревья корявые». Мимо летит зелено-коричневая стена, деревьев не различить в бледном свете разгорающейся холодной осенней зари. «Не то, вроде как подделка. Скорее бы в Россию», Василий отворачивается, закрывает глаза.
В Москве осень. Желтые, красные листья сбиваются в кучи, словно стараются привлечь внимание прохожих к скорому приходу холодов. Резкий воздух потерял теплые запахи лета. Синицы торопливо хватают редких насекомых, подлетают ближе к людям зима близко. «Вот и еще одно лето уходит, радуется Василий Барабанщиков, с удовольствием вдыхая прохладный октябрьский воздух, скорее бы настоящая, с дождями и холодами, настоящая осень. Ну что может быть лучше плохой погоды?» Когда Василию намекали, что с такими погодными предпочтениями надо было родиться англичанином, он спокойно отвечал, что Пушкин и другие уважаемые люди, Петр Первый, к примеру, тоже любили осеннюю прохладу. Император даже новую столицу на берегу холодной Балтики построил. «Вот и я такой», скромно добавлял Василий. Сегодня Барабанщиков направлялся на небольшое предприятие, торговавшее оптом и в розницу бумагой. По данным службы розыска, на этом предприятии работает Алексей Симонов. Василий представился менеджером по снабжению. Охранник на входе охотно показал, куда пройти и к кому обратиться.