Девушка медленно подняла голову, её волосы раздвинулись и я увидел незабываемое лицо. Чёрные тонкие полумесяцы бровей обрамляли угольные, очень печальные глаза. Ресницы были настолько длинными, что отбрасывали полоски теней на молочно-белую кожу щёк. Вишнёвые пухлые губы на белом лице выделялись особенно чётко. Она была необычайно красива. От девушки просто невозможно было оторвать глаз, а её печаль казалась настолько глубокой, что в ней можно было утонуть с головой.
Старуха поднялась, взяла из мешка средний бубен, обвешанный перьями, и обратилась ко мне:
Стой там и следи, чтобы не вернулись твои друзья.
Колдунья начала постукивать в бубен и читать заклинание:
Не бывает сажа белой,
Снег не может чёрным быть.
Небылицы станут делом,
Руки в крылья обратив.
Будет пусть огонь холодным,
И горячим станет лёд.
От земли ты будь свободной,
Поднимайся в небосвод.
Анрифта начала извиваться словно змея, лицо её исказила гримаса боли. Глаза наполнились слезами, было больно смотреть на эти мучения.
Пусть пером растёт живое,
Как на скалах ягель-мох.
Прорастает всё пустое,
Словно в полюшке горох.
Как неправда стала былью,
Забывай же все слова.
Будет истина под пылью,
Пока я ещё жива.
Хельда сильней застучала бубном, перья по его окружности развивались в воздухе, и он начал наполняться фиолетовым сиянием, тем самым свечением, которое мы когда-то видели в слюдяном окошке её лачуги.
Анрифта стала извиваться ещё сильнее, корчась от боли, по щекам катились крупные капли. Я заметил на коже её рук и ног чёрные точки, они увеличивались и стали вырываться сквозь кожу острыми шипами. Это было жуткое зрелище, колючки росли прямо изнутри. В то же время лицо девушки начало изменяться. Её красивые, вишнёвого цвета губы стали чёрными и начали вытягиваться в вороний клюв. Зрачки сильно сузились до размера горошины, и мне показалось, что остались только белки глаз. Сквозь кончики пальцев ног проросли кривые когти, а связанные руки покрылись длинными перьями и превратились в крылья.
Хельда стучала в бубен с нарастающей частотой над головой Анрифты, потом на секунду бубен замолчал Потом колдунья ударила последний раз! Этот звук прозвучал, как раскат грома! Меня ослепила яркая, подобная молнии, вспышка!
Когда в глазах прояснилось, я разглядел лохматую шкуру на полу, под которой что-то шевелилось. Потом из-под шкуры появилась воронья голова. Старуха откинула шкуру, взяла в руки ворону и стала разматывать ей лапы.
Хельда подобрала с пола и бросила в огонь последние перья, когда в дом вошли Хордис и Альфия. Они ничего не заметили. Впрочем, они сейчас, вообще, мало что замечали, у них были свои интересы. Хельда заговорщически прошептала мне:
Посмотри-ка на этих птенчиков. А я ведь могла в ту же ночь вылечить Хордиса, но не стала этого делать.
Почему? Тебе нравится, когда люди мучаются от боли?! Бессердечная!
Ничего ты не понимаешь, мальчишка. Я спасала его от другой болезни, и та болезнь гораздо страшней этих царапин. Есть силы, которые неподвластны чародейству, но способны вылечить душу. Эти силы нельзя контролировать, они сами врачуют или губят. Теперь он на пути исцеления.
Мать Земля, как же слеп я был, ведь колдунья с такими способностями могла за одно мгновение исцелить Хордиса, но она с самого начала знала, что глубокие шрамы в его сердце можно вылечить лишь ответным чувством. Ничего не предпринимая, Хельда направила в нужное русло отношения Хорда и Альфии, подтолкнула их навстречу друг к другу. Альфия, ухаживая за другом, загорелась взаимным трепетом. Да, эти силы, правда, способны совершать чудеса.
Завтракали мы тушёным картофелем с луком и хлебом, найденными среди хозяйских запасов. В деревянном бочонке обнаружили вкусный квас, которым запивали нашу нехитрую снедь. Конечно, перед уходом я оставлю хозяевам, если, конечно, они вернуться, плату в виде мешочка соли, за еду и ночлег, которыми мы воспользовались в их отсутствие.
Когда посуда была вымыта и сложена на полку, в дверь тихонько постучали. Вошли ночные гости, Млители. Очень необычные существа! С их присутствием в избе стало светлей. Этот свет распространялся не только от их серебристой шерсти, он будто лился изнутри, свет доброты, свет чистоты.