Сергей А. Танцура - Время цикад стр 2.

Подымаю меч и рублю ручей,
Но он вдаль течёт лишь ещё быстрей.
Кубок свой беру, пью его до дна,
Но тоска моя всё ж сильней вина.

В саду моём, кружась, ложатся листья
На сизый мох.
Открыв глаза, услышал я горниста
Протяжный рог.
Ночь рвёт мне душу  одиноко под луною;
Когда же день?
Я выйду из дому, но рядышком со мною
Одна лишь тень.

Щербаты камни, и тропа едва видна.
Нетопыри над храмом в сумраке летают.
Влажны ступени от вечернего дождя,
И их банановые листья обметают.
Гардений цвет так пышен и красив.
Монах сказал мне, что на стенах зала
Старинная есть роспись на мотив
Буддийских сутр, жаль только, света мало.
Циновку дал он мне, похлёбкой угостил;
Встал чистый месяц над далёким кряжем.
Я голод свой вполне уж утолил
И сон мне веки липким мёдом мажет
А на рассвете выхожу из храма я:
Как свеж здесь воздух и прекрасны горы!
Ручьи прозрачны, как из хрусталя,
И дух захватывает, глядя на просторы.
Дубы и сосны здесь подпёрли небеса:
Стволы их мощные похожи на колонны.
Огнём блестит на их ветвях роса,
И я вздыхаю, одухотворённый.
Журчит поток, несясь с вершины вниз,
И ветер мой халат, играясь, треплет
Хочу до старости вести такую жизнь 
Желанье это с каждым мигом крепнет!

Где-то цикады в тиши кричат,
И нитью тянется ночь.
Осень. И давит на сердце мрак 
Будет, как видно, дождь.
Словно боясь, что в своей тоске
Забудусь я сном на миг,
Цикады всё ближе и ближе ко мне
Свой переносят крик.

Вздымается тысяча гор,
Но птиц здесь давно уж нет.
Лежат десять тысяч дорог 
Не видно на них и следа.
Лишь в лодочке старый рыбак,
В соломенный плащ одет,
Закинул, согнувшись, крючок,
А снег всё идёт  холода.

Вздымается тысяча гор,
Но птиц здесь давно уж нет.
Лежат десять тысяч дорог 
Не видно на них и следа.
Лишь в лодочке старый рыбак,
В соломенный плащ одет,
Закинул, согнувшись, крючок,
А снег всё идёт  холода.

Конец весны, и дождь идёт
За бамбуковой шторкой в окне.
Уже близок рассвет. Я спросонья забыл,
Что в чужой я гощу стороне.
Потянулся, зевнул  холод утренний вмиг
Вполз ко мне под шелка одеял.
Я же лишь улыбнулся Сегодня для всех
В сердце радости я пожелал.

Вечерами один я стою на стене,
Вижу горы и реки во мгле.
Жил когда-то на небе, как будто во сне 
А теперь я живу на земле.
Пролетают года, опадают цветы,
Навсегда убегает вода.
Как легко я расстался с домом родным;
Как же трудно вернуться туда!

На западной башне стою,
Вижу закатные дали.
Месяц взошёл. А в саду 
Осень: платаны опали.
Грустные мысли  не нить,
Их оборвёшь едва ли.
На сердце от долгих разлук 
Тонкий привкус печали.

Был сослан на десять тысяч смертей,
Но всё ж возвращаюсь домой.
Живым перебрался я через Цюйтан4,
Застава Яньюй  за спиной.
Уже улыбаюсь, хотя впереди
Лежит ещё путь в Цзяннань.
С беседки, что скрыта в горах Юэян,
Гляжу я на гору Цзюншань.

Чуть приметно деревья
Колышутся в дымке седой.
Ясный месяц поднялся
Над далёкою горной грядой.
В его свете у берега
Лодка утлая еле видна,
А с обеих сторон
Встали грозные скалы со дна.
Я смотрю  и мечтаю
К дровосекам уйти навсегда
И дружить с рыбаками,
Чья суровая жизнь так проста.
Там обширное озеро
Дарит страннику отдых в пути
Жаль, но в мир нарисованный
Мне дороги никак не найти.

Прозрачна ночь. Храм тишиной объят.
Я в одиночестве уселся на крыльцо.
Вокруг пустынно  все монахи спят,
Луна лишь кажет мне своё лицо.
Молчат цикады. Только светлячки
Неярко вспыхивают тут и там во тьме.
В тумане лёгком, словно маячки,
Они дорогу указуют мне.
Куда же та дорога приведёт?
Быть может, знает ветер в вышине.
Здесь так красиво, но меня зовёт
Он в сад цветущий, что в родимой стороне.

Тишина глубока над осенней рекой,
Лодок редки огни.
Луна на ущербе плывёт надо мной,
Скрывая в лесной тени.
Свет её яркий режет глаза,
Птицам мешая спать.
А светлячков всех покрыла роса 
Сегодня им не летать.

Ползут, надвигаясь на Яшмовый храм,
Тени волна за волной.
И старый приказ вновь слуге я отдам:
Смести их немедля метлой.
Ведь солнце, поднявшись и мир осветив,
Тоже их гонит вон
Но лишь кончен день, как они, всё забыв,
Лезут со всех сторон.

Ещё холода, но цветёт мэйхуа,
Прижавшись к углу стены.
На ней  ни листка, под ветвями  снега,
Но как же душисты цветы!

Столицу я покинул В свой удел
Через хребет Хуаньюань я возвращался.
Пройдя Тунгу, поднялся на Цзиншань,
А за спиной Ицюэ возвышался.

Кренился и нырял мой экипаж 
Устали кони. Солнце к западу склонилось.
И отдых дал четверке я своей
В душистых травах, средь которых чжи пробилась.

По роще тополей прогуливался я
И любовался Ло-рекою на закате.