Вот молодой безумец, сердце которого больно любовью.
И был одинок Кара-Мурза: костер в лесу или в степи был для него очагом, а друзьями звезды, с которыми он беседовал в своих песнях.
В горах Хулама[10] в доме таубия Коншау, на свадебном пиру, играл на балалайке и пел Кара-Мурза.
Ни сам хозяин, ни гости не узнали прежнего князя-джигита: бородой он длинной оброс, одежда на нем, как на нищем, была, изорванная черкеска, изорванный и грязный бешмет, старая шапка, а на ногах истоптанные и продырявленные чевяки.
Но был на пиру один человек, владетель соседнего аула Безенги, таубий Баксанук, который сразу узнал Кара-Мурзу, едва взглянул на него.
Страшный был человек Баксанук: высокий и крепкий, как старая чинара, и свирепый, как раненый медведь.
Плечи широкие были у него, на щеке краснел глубокий шрам, а черные глаза были угрюмы и злы. И когда он бывал в набеге, пощады никому не давал; убивал стариков и детей, а женщин брал в плен и самых красивых из них мучил и потом сбрасывал со скалы в пропасть.
Плечи широкие были у него, на щеке краснел глубокий шрам, а черные глаза были угрюмы и злы. И когда он бывал в набеге, пощады никому не давал; убивал стариков и детей, а женщин брал в плен и самых красивых из них мучил и потом сбрасывал со скалы в пропасть.
Женщину он ненавидел и так о ней говорил:
Собака вернее преданного раба, а лживый раб вернее любящей жены.
И потому он так говорил, что жена обманула его.
Она молода и красива была, жила с ним в башне[11] и в одну ночь спустилась по веревке из окна, бежала с гостем, кабардинским узденем.
Баксанук проснулся, жены около себя не нашел. На быстром коне в погоню он за ней поскакал. В ущелье настиг он беглецов и выстрелом из винтовки убил узденя, а жену привез в аул и при всем народе предал ее казни: к хвосту лошади за ноги ее привязал и медленно ездил по камням. И, когда от жены остались окровавленные куски мяса, он приказал похоронить их на возвышенном месте против окна башни, а на могиле ее поставить высокий камень. И каждое утро, перед тем, как совершить намаз (молитву у мусульман), он стрелял из винтовки в этот камень. И народ в ауле говорил втихомолку про своего господина:
У таубия Баксанука вместо сердца кусок железа.
И вот этот страшный человек на пиру у Коншау незаметно подошел к Кара-Мурзе, тихо сказал ему:
Когда кончится пир, ты мой гость.
Хорошо, отвечал Кара-Мурза.
Не в кунацкой, как гостя, поместил Баксанук Кара-Мурзу, а как друга, в башне, где сам жил. В лучшую одежду он одел его, оружие в дорогой оправе ему подарил.
Я знаю тебя, сказал он ему. Ты не гекуок, а князь Кара-Мурза.
Ты правду говоришь, отвечал Кара-Мурза.
И горе твое знаю, князь, продолжал Баксанук. Но почему же, почему ты не казнил вероломную жену?! воскликнул он.
Помолчал Кара-Мурза и тихо сказал:
Мое горе так велико, что казнь жены не уменьшит его
Сурово посмотрел на него Баксанук, усмехнулся.
А теперь, когда твоя жена разделяет ложе с пьяным кумыком и когда тебя называют безумцем, уменьшилось ли твое горе? спросил он.
Нет, не уменьшилось, так же тихо проговорил Кара-Мурза.
Опять усмехнулся Баксанук.
И зачем ты эти глупые песни о любви поешь? Зачем на посмешище народа ты бродишь? спрашивал он.
И по-прежнему тихо ответил Кара-Мурза:
Не хотел бы я петь, но душа просит песни и и жены своей я забыть не могу
Затрясся от злости Баксанук, зарычал, заметался из угла в угол; потом снял со стены винтовку и выстрелил в камень, стоящий на могиле жены.
И я тоже забыть не могу, сказал он, засмеялся злым смехом, зарядил винтовку и повесил на стену.
Потом подошел он к Кара-Мурзе, руку на плечо его положил.
Князь, сказал он, душа твоя больна, но я вылечу ее О, я вылечу! воскликнул он, знаю я хорошее лекарство от твоей болезни и сегодня же поеду за ним!
Подбежал он к окну, высунулся из него и громко крикнул:
Воины, в набег собирайтесь!
И со двора радостным криком отвечали ему воины.
Ну, сказал Баксанук, я уезжаю, князь, а ты оставайся в ауле полным хозяином, и того, кто посмеет ослушаться тебя, убивай, как собаку!
Ранним утром, неделю спустя, Баксанук вернулся домой.
По ступенькам лестницы он быстро в башню взобрался и весело крикнул, Кара-Мурзу обнимая:
Салам-алейкум, князь!
Алейкум-салам, отвечал Кара-Мурза.
В башню вошел следом за Баксануком воин с хурджином (переметная сума) в руках и почтительно в дверях остановился.
А я, князь, свое слово сдержал: привез лекарство от твоей болезни, сказал Баксанук и головой воину кивнул.
Нагнулся воин и вытряхнул из хурджина две человеческих головы, покрытых запекшеюся кровью, и они покатились к ногам Кара-Мурзы.
И сразу узнал их Кара-Мурза: одна была головой Темирхана, другая кумыкского князя.
Узнаешь, князь? засмеявшись, спросил Баксанук.
И не спуская глаз с головы кумыкского князя, Кара-Мурза тихо спросил:
Где же Коншох? Где жена моя?
Твоя жена?! воскликнул Баксанук. Скажи, князь: той собаки чья голова валяется у твоих ног!
И толкнул он ногой голову кумыкского князя, и покатилась она в угол башни, ударилась об стену.
А Баксанук продолжал:
Ты о Коншох спрашиваешь, князь? И ее не забыл я! воскликнул он. Послушай, как она сейчас запоет!