Нахмурился хан.
Сегодня же приведите этого Машуко ко мне! крикнул он.
Один же уздень заискивающе заметил хану, что в ауле осталась сестра Машуко, очень красивая девушка.
Красивая? удивился хан. Приведите-ка, взгляну я на нее
И когда Элисхан предстала перед ним, он поразился ее красотой, приказал одеть ее в дорогие и красивые одежды, взял ее себе в наложницы.
А Машуко вы все-таки разыщите, сказал он князьям, иначе много дыма будет в ваших аулах.
Засмеялся и увел Элисхан в шатер.
Собрали князья и уздени народ, отправились на гору искать беглецов, долго искали и только к вечеру наткнулись на них.
Произошла стычка. Беглецы защищались отчаянно, но все же шесть человек из них были убиты, а четыре израненными взяты в плен, только Машуко успел скрыться.
Приведены были пленники в стан ханский, но Каплан-Гирей не вышел из шатра и через пашу приказал отрубить им головы.
И приказание его было исполнено немедленно.
Наутро хан покинул Кабарду и увез с собой сестру Машуко.
Три дня прошло.
Вечером Хариса стояла у подошвы горы, на опушке леса, и громко выла по-волчьи. И испугалась она, вскрикнула, когда увидела Машуко около себя так бесшумно и незаметно спустился он с горы.
Живы ли мои товарищи? спросил он, не отвечая на обычное приветствие Харисы.
Тела их без голов валяются в грязи, ответила она.
Упал Машуко на землю, застонал.
О горе, горе мне! воскликнул он. Мои товарищи, мои славные друзья!
И в голосе его послышались слезы.
Потом вскочил он на ноги и, потрясая кулаком по направлению аулов, гневно воскликнул:
Отомщу я вам, князья и уздени, за кровь товарищей!
А Хариса, помолчав, промолвила:
Сестру твою хан в наложницы взял
Взял? спросил Машуко. И сестра не умертвила себя?
Зачем? удивилась Хариса. Она теперь носит шелковую одежду, живет в роскоши и рабыни прислуживают ей.
О, проклятая тварь! вскричал Машуко. Не сестра она мне. Быть наложницей врагу народа!.. Подлая женщина, хуже собаки она!
Хариса молчала и думала о том, как счастлива теперь Элисхан.
Молчал и Машуко, думал о смерти своих товарищей, и гневом закипало его сердце.
Я отомщу, я отомщу! шептал он.
Ну, сказал он, обнимая и целуя Харису, простимся. Уже поздно, и тебе пора идти домой. И потом, как бы вспомнив, спросил: Жив ли наш сын?
Жив, ответила Хариса.
А ты по-прежнему любишь меня? спросил он.
Зачем спрашиваешь? возразила Хариса. Ведь сам знаешь, что кроме тебя у меня нет никого. И если тебя убьют, я лишу себя жизни.
Верю, ответил Машуко. Храни тебя Бог Иди, уже поздно
Пошла Хариса, и долго смотрел ей вслед Машуко.
В эту же ночь запылала в огне сакля одного из узденей, и когда хозяин ее выбежал на двор, то был убит ружейным выстрелом, раздавшимся из засады.
Утром собрался народ, и понять не мог, кому понадобилось так жестоко наказать узденя: кровников у него не было, значит, и мести он не мог ожидать?
А пока народ судил-рядил, прибежал со степи пастух и сообщил, что на дороге, около горы, лежат убитыми уздень и его слуга. Ехали они по дороге, вдруг из кустов раздался выстрел, и уздень свалился с коня. Слуга соскочил со своей лошади, бросился к раненому, но был убит вторым выстрелом.
И я видел, как побежал в горы человек с винтовкой, рассказывал пастух.
Кто же это был? вскричали уздени.
Не знаю, отвечал пастух, я издали видел, но думаю, что то был беглец Машуко.
Верно, сказали уздени. Это он мстит.
Громадной вооруженной толпой народ пошел разыскивать Машуко и не мог найти его, а ночью опять от пожара сгорел двор узденя. И снова собрались уздени, собрался народ. Выступил из толпы всеми уважаемый уздень-старик, сказал:
У Машуко есть в ауле сообщники, надо подкупить их, иначе он еще долго будет жечь наши сакли
И в тот же день холоп этого узденя стоял около мечети, держал в одной руке пистолет и кинжал, оправленные в серебро, а в другой богатый женский наряд, во всеуслышание объявлял, что если мужчина поможет узденям убить Машуко, то получит в награду оружие, а если это сделает женщина, то наградой ей будет красивая одежда.
Толпа собралась около холопа, осматривала оружие, наряд, и многим хотелось иметь их, но никто не мог заранее сказать с уверенностью, что он выполнит условие получения награды.
Мимо мечети проходила с кувшином на плече Хариса, остановилась, прислушалась, взглянула на красивый наряд и пошла своей дорогой, а дома поставила кувшин в угол сакли и долго сидела, о чем-то думая. Потом встала и быстро направилась к мечети.
Наступил вечер. Хариса, как и раньше, стояла у подошвы горы и выла.
В лесу чуть хрустнула сухая ветка, и кто-то заиграл в темноте, за деревьями, на деревянной детской свистульке. Играл-играл и перестал.
Эго я для забавы нашего мальчика сделал, послышался в темноте голос Машуко.
Выходи же, нетерпеливо крикнула Хариса.
Соскучилась? засмеялся Машуко и вышел на опушку, и сейчас же из ближайших кустов, подобно молнии, сверкнул огонь, грянул ружейный залп и шумным грохотом прокатился по ущелью.
Упал Машуко.
С торжествующим криком выскочила из кустов толпа кабардинцев, подбежала к нему.
Набрал один кабардинец сухой травы, высек огня и, когда трава ярко загорелась, осветила Машуко.