- Прошу, садитесь, товарищ Кутай, - по-домашнему просто предложил подполковник, продолжая следить и удивляться размеренности и неторопливости его движений, отсутствию даже намека на скованность, овладевающую многими младшими офицерами в присутствии старших по званию. "Независимость, уважение к себе - вот что отличает его", - подумал Бахтин.
Они сидели друг против друга. Бахтин излагал задачу операции. Кутай слушал и только изредка произносил одно слово: "Так". Через десять минут подполковник высказал главное, не преуменьшая риска и сложности.
- Разжевывать вам задачу я нахожу наивным и не хочу показаться смешным, - дружески завершил начальник отряда первую часть беседы.
Кутай сжал губы, подумал, сцепил пальцы смуглых рук, разжал их рывком и после этой паузы уточнил:
- Надо войти в подполье, отыскать Очерета и взять его. В каком виде? Живым?
- Лучше живым, товарищ лейтенант. Как?
- Постараюсь, товарищ подполковник, - ответил Кутай. Говорил он приглушенным твердым голосом, с небольшой хрипотцой и украинским акцентом.
Бахтин вздохнул; озабоченность не покидала его.
- Постарайтесь, товарищ Кутай. - Он подал ему подметное письмо.
Кутай, прочитав, молча кивнул. Бахтин достал портсигар, предложил лейтенанту закурить - тот отказался.
- Брать Очерета опасно. - Бахтин мучительно наморщил лоб. - Возьмете напарника. Кого бы вы хотели?
- Разрешите старшину Сушняка, он знает украинский.
- А сержанта Денисова? Я подписывал ему грамоту.
- Денисов тоже надежный боец, - сказал Кутай, - но он слишком приметен, курчавый больно. Знает татарский язык, сам из Казани, по-украински говорит с акцентом...
Подполковник внимательно выслушал лейтенанта.
- Хорошо. Пусть будет старшина Сушняк. А теперь займемся деталями.
Два офицера подробно обсудили операцию, хотя ни тот, ни другой еще не знали многого. Пока их задача - оценить обстановку, разработать систему поимки вожака банды, распределить силы. На всякий случай к селу Повалюхе будет отправлено подразделение бойцов, но пуля нередко опережает...
- А теперь прошу пройти к старшему лейтенанту Солоду. Он свяжет вас с эмиссаром, - заканчивая встречу, предложил подполковник.
В темном коридоре, сохранившем запахи цвели, Кутай столкнулся с Муравьевым. Тот пожурил его - "Избегаешь меня, гроза атаманов" - и, дружески пожав ему локоть, подтолкнул к комнате следователя.
Кутай застал Солода за бумагами. У Солода стало пошаливать зрение, и он, стесняясь своего недостатка, пользовался очками, когда не было свидетелей. Увидев Кутая, быстро сдернул очки, сунул их в стол, поздоровался со своим однокашником: с Кутаем они вместе учились в городе Бабушкине.
- Ах, это ты, Кутай! Сколько же мы с тобой не видались? Еще с разгрома Луня? - Солод, близоруко щуря свои добрые глаза, часто помаргивал, словно у него был тик.
- Как у тебя с механизмом? - Кутай обнял его, ощутив под руками худощавое тело.
- На шестьдесят и три десятых процента ниже твоего по всем показателям, а шестеренки крутятся. Только вот очи мои, очи! Боюсь, спишут по близорукости.
- Бумажки читаешь, и ладно, - утешил его Кутай. - Зачем тебе острые очи? Кабы тебе целиться в мушиное крылышко, тогда другой мадаполам... Кутай приступил к делу: - Знаешь, зачем я к тебе? Посвящен?
- Посвящен подробно.
- Ну, и где гастролер? Могу его проведать?
- Обязан. Такой приказ. - Солод извлек из сейфа папку, погладил ее белой, мягкой ладонью. Сверкнуло обручальное кольцо на выхоленном пальце Солода.
- Можно поздравить? - спросил Кутай.
- А ты разве не знал? Медовик отгулял в Киеве.
- Нехорошо.
- Что нехорошо? Дивчина дай боже! К тому же по моему вкусу.
- Блондинка?
- Филологичка, со знанием закордонной мовы. Англичанка, так сказать. Это, что ль, нехорошо?
- Нет. Кольцо. Сними его. Не принято у нас. Пережиток.
Солод послушался, трудно стянул кольцо, положил в кошелек.
- Правильно. Недоучел ваши джунгли. Вы же тут все Монтекристы, Наты Пинкертоны. - Солод говорил обидчиво, хотя и старался спрятать обиду за шуткой.