Их метод известен: чтобы поймать одного, они убивают десяток.
Старшина Сушняк, устраиваясь удобнее на своем ложе, шуршал соломой. Он тоже размышлял.
Возможно, мысли его были далеки отсюда, витали в селе, откуда старшина получал грустные известия: хату еще не покрыли после немцев, брата, без вести пропавшего на Сандомирском плацдарме в момент прорыва, так и не нашли. Кто-то извещал в частном письме: геройски сгорел в танке. Отец вернулся с войны без ноги... А может, и менее грустные мысли беспокоили Сушняка, может, мерещилась ему дивчина, ее белые коленки с ямочками... Разное приходит на ум в таком возрасте. Во всяком случае, он тоже не спал, а если и подремывал, то чутко, как стриж на колокольне.
И снова над люком склонилась Катерина.
- Выходьте, - певуче пригласила она.
Кутай первым поднялся с пола и полез вверх по зыбкой лесенке, поскрипывающей под его ногами.
Последний шаг лейтенант сделал с расчетом выпрыгнуть из краивки, распрямившись, как сжатая пружина. Надо быть готовым ко всему. Катерина стояла в небольшом отдалении и, прикрыв завеской рот, улыбалась глазами.
- А вы того... перелякались? - сказала она, опуская завеску.
- Обережность*, а не переляк, - сухо обрезал ее Кутай. - Веди!
_______________
* Осторожность (укр.).
- Треба закрыть ляду.
Сушняк отстранил Катерину и с крестьянской прочной медлительностью замаскировал вход в краивку. Хозяйка с пристальным вниманием наблюдала за ним и помогла привязать корову.
- Селянин ты? - спросила она задумчиво.
- Так, - односложно ответил Сушняк.
Катерина повела их по тому же пути, что и прежде: через чулан в сени. Приоткрыв дверь в горницу и заглянув туда, она пропустила их вперед.
Горница освещалась лампадой. Красноватый от цвета стекла огонек усиливал обстановку таинственности и тревоги. Под позолоченным окладом матово поблескивающего образа богоматери смутно проступало лицо человека, глядевшего на вошедших тяжело и недоверчиво.
Во всем - в набычившейся фигуре, низкой шее и широких плечах угадывалась мрачная, беспощадная сила. Карман ватника демонстративно распирали две "лимонки", кобура была расстегнута. В боевом положении немецкий автомат с рожковой обоймой. Около окна застыл человек, широко расставивший ноги, обутые в желтые шнуровые краги. Автомат его был нацелен на незнакомцев.
Под иконой сидел Бугай, у окна стоял "эсбист" по кличке Кнур.
- Слава героям! - Бугай вскинул руку.
- Героям слава! - ответил Кутай.
Обменявшись приветствиями, установленными организацией для вооруженных боевиков, оба взглянули на Катерину: пришел ее черед как связника, принявшего грепс, представить резидента.
- Знакомьтесь! - Она назвала Бугая - начальника "службы безпеки" и Пискуна - представителя "закордонного провода".
Телохранителей она обошла своим вниманием. Их доля - молчать и слушать.
- Давайте сядемо. - Кутай устроился у стены. Бугай - напротив на лавке, ближе к столу.
Падающий сверху мерцающий свет лампады резко обозначил глубокие тени на его бугристом лице, бледном, с темными набрякшими припухлостями под глазами. Они сидели, недоверчиво поглядывая друг на друга, изредка бросая вопросы.
Телохранители стояли неподвижно, оба держали палец на спусковом крючке.
- Як дойшлы? - спросил Бугай.
- Добре дойшлы.
- Чего так долго затрымались?
- Были на акции. - Кутай догадался, что Катерина поделилась своими подозрениями и "эсбист" их проверял.
Катерина стояла позади Бугая. Ее красивое лицо выражало притворное равнодушие.
Сказав об акции, Кутай не развивал сообщение. Подробности могли только осложнить его положение, запутать и вызвать дополнительные подозрения.
- В яком районе була акция?
- Подальше того мисця, где перешли кордон.
- Що за акция? - Голос Бугая держался на низком регистре, басовитый, булькающий.