А как поступают с убийцами?
В это время на площадь сбежались женщины, приволокли детей, заголосили во весь голос, запричитали... Галайда отдал приказ солдатам отодвинуть толпу и обратился к женщинам, требуя от них одного - указать виновных в гибели солдата.
Женщины с испугом отодвигались все дальше и дальше, завороженно устремив взоры на стоявшего в центре сомкнутого, угрожающего строя молодого темнолицего офицера, решительного и беспощадного. Еще одна минута, и его терпение лопнет, как туго натянутая струна, и тогда может случиться страшное, непоправимое...
Это понял прежде всех бывший фронтовик Ковальчук, человек, познавший губительную силу оружия. Он выступил на шаг из толпы и, бесстрашно встретившись с разъяренным взглядом офицера-пограничника, выкрикнул, чтобы услыхали все, чтобы даже эхо далеких ущелий повторило его слова:
- Кондрат! Невенчанный! Вот он, пособник и кат!
Толпа расступилась, и Кондрат остался один, ссутулившийся, с опущенными руками, с испуганно бегающим, трусоватым взглядом.
Галайда двинулся навстречу Дмытру, переспросил его и тогда подошел к Кондрату.
- Ты?
- Ни! Ни! - закричал Кондрат.
- А кто?
- Они. - Кондрат махнул рукой, указав на лес и горы.
- Кто они? - Галайда был неумолим.
- Они! - Кондрат боялся произнести имена: и зараз смерть и тогда смерть.
- Кто? - Галайда поднял пистолет. - Ты мэнэ чув?
- Чув, чув...
- Колы чув, поняв: со зверями я зверь. Кто?
- Скажу тихо, тихо, на ухо, скажу, пан офицер.
Галайда наклонил голову, и Кондрат, приподнявшись на носках, горячо прошептал:
- Бугай, "эсбист" Очерета.
- Где пограничник?
- Не знаю. - Кондрат затрясся. - Увезли его.
- Врешь! - Прищуренные глаза Галайды презрительно смотрели на Кондрата. - Мы найдем его, а ты помрешь, зраднык Украины.
- Покажу могилу... покажу... покажу... - Кондрат размазывал слезы по лицу, а люди, отстранившись, глядели на него страшно, как на зачумленного.
Кондрат слабыми, будто ватными ногами шагал впереди капитана. С ними шли Денисов и Магометов, Сбоку от Кондрата прыгал и ярился Ланжерон. Его вел инструктор.
Автоматчики захватили с собой щупы, обычно служившие для отыскания схронов, и саперные штыковые лопаты.
Жена Кондрата и двое детишек-семилеток, мальчишка и девчонка, еле поспевали за процессией, направлявшейся к могиле Путятина.
Галайда оставался жестко собранным и, кроме поставленной перед собой цели, старался не думать ни о чем. Свое поведение он считал правильным, оружие, взятое наизготовку, все-таки подействовало. Угрызения совести не мучили его. За превышение прав он готов был нести любую кару, но как в данной ситуации можно было поступить иначе, он не знал. "Ты ему азбуку коммунизма, он тебе нож в пузо! Нет, нет и нет!" В такт быстрому строевому шагу оттачивал свои мысли Галайда, плотно сцепив челюсти и не позволяя иссякнуть гневу.
Могилы в общепринятом понимании не было.
Кондрат постарался сгладить яму и замаскировать ее листвой, валежинами и мелкими камешками. Прошло немного времени, грунт еще не осел, и яму невозможно было отличить от местности.
- Тут, - указал Кондрат и подвинул ногой валежник.
- Давайте! - приказал Галайда.
И солдаты застучали о камни лопатами. В пяти шагах от ямы, отрешенно опустив длинные руки, стояли председатель сельсовета, а за ним Дмытро Ковальчук, чувствовавший себя героем дня. Он даже сам попытался взяться за лопату, но его отстранил старшина.
- Ты понятой, - сказал он.
Капитан Галайда, упорно, не мигая, следил за сильными взмахами лопат, и сурово сжатые губы выдавали его напряжение.
Когда лопата старшины вдруг наткнулась на мягкое, все остановились. Кондрат, подавшийся было вперед, испуганно отпрянул.
В яму спрыгнул Денисов, взялся первым за обернутое в рядно тело.