Вскоре из деревни показались четверо верховых.
Ну, чо, мужики, давай верёвками оглобли зацепим да четырьмя лошадьми потянем, скомандовал хриплым басом невысокий мужичок, сбрасывая наземь смотанные верёвки.
Я мигом! схватил конец Арсений.
Да куды ты! Сиди уже Глянь-ка, как ухайдокалси. Петрован, хватай верёвки да за оглобли привяжи, крикнул хрипловатый долговязому мужику, присевшему рядом с Арсением.
Это я враз!.. спохватился тот и, пробравшись к возу, ловко привязал оглобли.
Тяни! крикнул он.
Верёвки натянулись, и заскрипевшая телега медленно стала вылазить из грязи.
Давай, давай! Ещё чуток!.. кричал с берега мужичок.
Ты вот что подошёл к Арсению Егорка, давай-ка до нас. Куды такой мокрый да грязный, так и захворать недолго. Баню истопим да бабы твою одёжу состирнут, и телегу починим вон, Никифор быстро всё изладит, кивнул паренёк на командовавшего невысокого мужичонку. Он у нас в Буранове первой мастеровой по ентому делу.
Да неловко как-то мне Нечем с вами рассчитаться, в дороге весь поиздержался, развёл руками Арсений.
А мы с тебя ничего и не просим, ответил ему Никифор. Господь воздаст добавил он.
Ну, вы тута давайте, кумекайте, а я задёрживаться не буду, подал голос Игнат, в уверенности, что все трудности позади. К ночи, поди, до дому доберусь, подстегнул он коня, довольный, что всё так удачно сложилось
Приехавшего без груза Арсения ожидало сильное недовольство начальства. Приказчик даже слушать не захотел его объяснений.
Выплатишь мне вдвойне за руду кричал он, потрясая маленьким волосатым кулачком. Это жа надо пустому вернуться!.. Ишь, бездорожица ему помешала утопил короб с рудой А как жа другия доехали и ничаго?!
Помилуй, ваше благородие, отколь мне такие деньги взять, взмолился Арсений.
Где взять, говоришь?.. прищурил глаза приказчик. А вон, лошадёнка-то у тебя ладная. Вот и приведёшь её завтра в заводску конюшню, самодовольно растянул он в улыбке пухлые женские губы.
Да это как же лошадь отдать?! упав на колени, воскликнул Арсений. Ведь хлебушко садить пора приходит как же пахать без коня?!.. Да и один он у нас кормилец-то!
Ничего, на себе вспашете, отвернулся приказчик, давая понять, что разговор окончен.
Арсений вскочил, кровь бросилась ему в лицо:
Нет, погодь!.. положил он тяжёлую руку на его плечо. Да у меня одни бабы в семье: девкам ещё шестнадцати нету, а жена ногами мается. Это что же я на их пахать буду?! с блеснувшими от гнева глазами произнёс возчик.
А ты их цугом* запряги, довольный своей шуткой, прыснул в рыжие усы приказчик.
Ах вот как?! вскрикнул Арсений. Значит, цугом, говоришь?! яростно вращая глазами, приподнял он за грудки шутника.
Караульный!.. Убивают!.. закатив белёсые глазки, прохрипел приказчик.
Сей же час подскочившие двое дюжих служивых повалили Арсения на землю.
В карцер его! залившись краской ярости, завопил приказчик. Это как жа ты, собака, на государева служащего руку посмел поднять!..
Рассудив, что рабочих для завода не хватает, начальство распорядилось всыпать Арсению пятьдесят плетей, забрать лошадь, а самого отправить с приказными на выжиг угля.
Каждый день отмахивал он семь вёрст в сосновый бор на реке Барнаулке, где отрабатывающие подушный оклад крестьяне из разных уездов Колывано-Воскресенской губернии валили лес, складывали в кучи брёвна, одерняли, осыпали и выжигали уголь для барнаульского завода
Тяжкая работа к концу дня валила с ног сил уже не было идти назад, и Арсений располагался на ночь с товарищами, где у жаркого костра за кружкой вина каждый делился о своих невзгодах. Так мало-помалу пристрастился он к чарке, плюнул на пошедшую наперекосяк жизнь и уже редко заявлялся домой.
Вино и довело его до того, что жена, намаявшись от пьянства и побоев мужа, забрала детей и уехала в деревню к матери. А Арсений пропил всё, что можно, запустил хозяйство и перебивался случайными заработками, а иногда и воровством
Игнатий тряхнул головой, отгоняя нахлынувшие воспоминания, и уверенно поднялся на крыльцо. Открыв дверь, он очутился в душной и грязной горнице. За грубо отёсанным столом, покрытым рваной скатёркой, сидел Арсений и какой-то незнакомый Игнатию человек с грязным и опухшим лицом, мало чем отличающимся от лица хозяина. На столе возвышался почти осушенный штоф хлебного вина, вокруг которого была расставлена простецкая закуска.
____________________
Цугом* друг за другом.
А-а-а, Игнат проходи! пропитым голосом радостно отозвался хозяин.
Давненько ты у меня не был. Забываешь строго сотоварища. Все отвернулись от меня: жена Ефросинья бросила и детей увела, бывшие дружки стороной обходят Вот только Пахом не забывает, укоризненно взглянул на гостя Арсений.
Да вот, в экспедиции по горам промотался будь она неладна, оправдался Игнат.
А чего ж так?.. уставил на него запухшие глаза собутыльник Арсения. Чо, не по нутру пришлось?! наклонив голову иронически хохотнул он.
Ну что ты, Пахом, к человеку пристал, осадил его хозяин. Налей-ка лучше гостю Давай к столу, чего у порога топчешься, кивнул он Игнату.
Игнатий с кривой улыбкой подошёл ближе и, вытащив из-за пазухи штоф хлебного вина, водрузил посередине стола.