Но зерна не зреют
Давлюсь комками жалких попыток на волю.
Всю жизнь коплю гвозди на плаху себе.
Зерна счастья замершие, зреют на поле,
Я с ними останусь в невспаханной твердой земле.
На спектр разложу оттенки всеобъемлющей грусти,
Даже не серой, а темной до черноты.
Вены сжимаются где-то в проталенном устье
Внутрисердечной, немой до сих пор, пустоты.
Гроздь бутафорной спелой, налитой рябины
Меряет время пыльный наряд паутин.
Искренних слов редкие в мире рубины
Согреют сильнее, чем шерстяной палантин.
И я наивно верю в свою человечность,
В мир без войны и даже в честных людей.
Но зерна не зреют, дай им хоть целую вечность,
А я все лежу в невспаханной твердой земле.
И плавилось золото
И плавилось золото тонкою струйкою в рану -
Я лишь сосуд, я не чувствую боли и сердца.
Я прячу слезу под знаменами и орденами,
И плавилось золото в догмах литых иноверца.
И плавилось золото в прелюбодейственном небе,-
Я лишь колючка в мягкой постели барханов.
Я буду экватором, линией сложенной в веер
И плавилось золото вечность поймав в оригами.
Менестрель
Печаль ротондой легла на скульптурные, хрупкие плечи,
Корсетом горных равнин утянула души междуречье.
Легким пёрышком чувств встрепенулся трёхструнный ребек -
Волны музыки вновь начинают свой мерный разбег.
Что поведаешь нам вечный путник, вечный творец?
Что сегодня припас твой волшебный затейник-ларец?
И сапфировой россыпью нежных, медовых речей
Расскажи, что не стоили муки любви отгоревших свечей.
Совершаешь неровно крестовый по жизни поход,
Ты паломник сердец, уловимый едва эпизод
Каждый день уходя, оставляя холодной постель,
К новой гавани, путь удержи, не сверни, менестрель!
Оставь
Оставь мне зазеркалье пульсирующей вены,
Она слаба под кожей, но держит к сердцу путь.