«Несомненно», ответил Авраам-Бер и снова улыбнулся.
Как раз в это мгновение до митрополита вдруг дошло, что сидящий перед ним еврей был почти точной копией того самого еврея, которого митрополит видел сегодня во сне. То есть был он в широкополой шляпе, рыж, пейсат, картав, хитроглаз, но не было видно, чтобы был он сильно напуган, отнюдь не засыпан перхотью, и не прочесночен с макушки до пят, как это было во сне.
К тому же отметил чуть позже митрополит на вопросы он отвечал быстро, не раздумывая, словно имел возможность заранее подготовиться к допросу, чтобы не ударить в грязь лицом.
Так на вопрос: «Как же тебе удалось сбить с ног купецкого сына, так что он упал прямо в грязь?» жидовин этот отвечал, что это не он сбил его с ног, а с ног его сбила сама истина, а он, жидовин, только позволил ей свободно явить себя окружающим, напомнив о том, о чем они давно уже забыли.
На вопрос же: «Что же это такое, интересно, мы забыли?» Авраам-Бер ответил: «Только то, что вы прекрасно знаете и без моего напоминания».
На вопрос же: «Что же мы, наконец, такое знаем и без твоего напоминания?» ответил в том смысле, что Господь открыл христианам столь много замечательных истин, что становится просто обидно, что они ничего из этого не исполняют, а живут словно язычники, готовя себе достойное наказание, ибо сказано, и сказано самими христианами, что всякое дерево, не приносящее доброго плода, будет брошено в купель огненную, из которой нет спасения.
«Так ты еще и в нашем Писании понимаешь», сказал Владыка, стараясь скрыть смущение, вызванное последними словами Авраама-Бера, ибо услышанное точь-в-точь повторяло то, что любил повторять и часто повторял сам митрополит.
«Отчего же мне не понимать там, где можно найти столько верного и где каждый может поучиться сам и поучить других?» спросил Авраам-Бер Рабинович, заставляя митрополита заподозрить, нет ли в его словах какого-нибудь подвоха.
«Одна только беда, продолжал он, с сожалением разводя руками. Все знают, как следует жить по истине и по слову Божьему, а живут, как скоты неразумные, по истине же живут одни только редкие единицы».
«Что же тут удивительного, возразил митрополит, смущая секретаря своей покладистостью. Мы ведь пока не в Раю, слава Богу, если ты еще не заметил. Грехом Адама вошли в мир грех и смерть, и злоба противников небесных, бессильных в своей преисподней. Не каждый может противостоять искушениям Сатаны».
В ответ Авраам-Бер вновь приятно улыбнулся и сказал голосом, каким обычно говорят с малыми детьми, доказывая им очевидные и давно всеми признанные истины:
«Но каждый может захотеть противостоять этим искушениям. Ведь ваше высокопреосвященство не станет отрицать тот очевидный факт, что если Всевышний каким-нибудь образом приоткрывает нам истину, он вместе с тем открывает и способ как познать ее?»
«Так», кивнул владыка, совершенно сознательно позволяя допрашиваемому отклонятся от темы.
«А если Он открывает нам способ, каким мы можем познавать истину, то никто не должен ссылаться на то, что кто-то или что-то помешали ему это сделать. Или на то, что у него есть собственное понимание этого предмета, отличное от того, который дан в откровении».
«Но надо ведь учитывать, как теперь говорят, нюансы», сказал митрополит, изумляя секретаря, который никак не ожидал, что допрос какого-то еврея потечет в таком вот сомнительном русле. Так, словно митрополит находился сейчас не за тысячу верст от столицы, а на заседании священного Синода, которому предстояло решить несколько не слишком обременительных дел.
«Не знаю, как теперь говорят, сказал в свою очередь Авраам-Бер, весело глядя на владыку, но если тот человек, которого вы называете Машиахом говорит «своего не требуй» или «возлюби ближнего своего», то это означает только то, что означает, а именно никогда не следует требовать назад своего, а ближнего следует всегда любить и уважать, тогда как все прочие толкования недопустимы и лживы».
«Тем более, продолжал Авраам-Бер, быстро переведя дух, тем более, если я правильно понял эту вашу Книгу, то ее главная мысль заключается в том, что в своих отношениях с Всевышним человек должен не бояться идти до конца, не останавливаясь ни перед чем и отвернувшись от всего того, что мешает ему познать Божественную волю Надеюсь, я не очень отошел от истины, ваше высокопреосвященство?»
«Кажется, не очень», неожиданно легко согласился митрополит, повергая секретаря и благочинного во все большее недоумение.
«А раз не очень, то прежний вопрос остается в силе, не без удовольствия сказал Авраам-Бер, поднимаясь из-за стола, что было, конечно, тоже совершенно недопустимо. Почему, зная истину и поклоняясь тому, кто эту истину принес, последователи Га-Ноцри как будто сговорились делать все прямо противоположное тому, к чему их призывает тот, кого они считают Машиахом и кого они называют своим Учителем? Разве это не он сказал не собирайте себе сокровищ на земле, тогда как христиане только тем и заняты, чтобы устроить себе сносную и покойную жизнь. Разве не он сказал будьте бедны и не заботьтесь о завтрашнем дне, тогда как христиане ни о чем так много не думают, как о мамоне, количеством которой измеряют степень своего счастья. Он сказал взявший меч от меча и погибнет, а христиане создают огромные армии, чтобы держать в повиновении народ и сдерживать соседей. Он сказал будьте свободны, а христиане только тем и заняты, чтобы зависеть от чужих мнений, которые они слышали от дураков или наскоро прочитали в никчемных книжках. Он сказал не судите, а христиане волокут друг друга в суд из-за грошового дела, да еще кричат, что они делают этим справедливые дела. Он сказал трудно богатому войти в Царствие небесное, а большинство думает, что в этом нет ничего трудного, стоит только ходить иногда к обедне, да причащаться раз в месяц Я думаю, сказанного достаточно, чтобы понять разницу между тем и этим, но если этого недостаточно, ваше высокопреосвященство, то я могу продолжить».