Ну что, кажется, жизнь-то и налаживается?
Угу, только и смог ответить Шушель, и «угу» это получилось даже каким-то мурлыкнувшим, что, впрочем, было вполне уместно в виду приятнейшей, во всем теле и голове, ленивости.
Ночью Шушель шел к дому пешком, недалеко, две остановки на троллейбусе, и всё вокруг, включая самого Шушеля, дышало сам Шушель широким и красивым носом, ночь прохладой, а воздух ранней и влюбчивой весной. Дома Шушель спал, и ему снились прекрасные, но предсказуемые стаффордширки, интеллигентные, и оттого скучноватые, таксочки, а также вечные щенки беззаботные и трогательные спаниельки. Наверное, собачий бог охранял сон Шушеля, и левретки ему сегодня не снились.
3
Жара собиралась стоять такая же, как и накануне, но она должна была случиться попозже. А вот без насекомых и в это утро не обошлось Шушеля разбудил комар. Бесстыжий кровосос так обожрался за ночь, что не смог вовремя взлететь с носа Шушеля, которым тот предыдущим вечером так упоительно дышал, и обжорство это стоило комару жизни. Шушель хлопнул лапой по носу наугад, не открывая глаз, потому что, во-первых, он не собирался пока просыпаться, а во-вторых, движение век могло спугнуть комара раньше, чем лапа долетела бы до носа. «Расплодились», с неудовольствием подумал Шушель, потянулся, перевернулся и (конечно же, с удовольствием) начал перелистывать свои первые весенние сны, чтоб выбрать, какой смотреть дальше. Но скорость, с которой таяла волшебная картинка на едва открытой странице, говорила о том, что magic откладывается до следующего утра, а сегодня пробуждение уже состоялось.
Гимнастикой по утрам Шушель не занимался он где-то вычитал, что сердцу необходимо время, чтобы проснуться, и Шушель любезно предоставлял своему большому сердцу такую возможность. На работу можно было не ходить ещё три дня, читать или слушать музыку с утра не хотелось, и тут хорошо было бы включить телевизор включить для фона, то есть исключительно ради ощущения связи с родной страной и её населением, но телевизора не было. Из развлечений оставался только телефон. Шушель с опаской посмотрел на аппарат не позвонит ли тот вдруг голосом левретки, и решил набрать Рекса попытать насчет спасительного плана. Однако стоило ему протянуть лапу к трубке, как опасения начали сбываться телефон зазвонил.
Да! рявкнул Шушель в трубку, изобразив все оттенки недовольства; так обычно отвечал его начальник будто бы того оторвали от государственных по важности дел, а не от тяжёлого похмельного сна ухом на телефоне. Слушаю!!
Слушаю! очень противно попыталась передразнить Шушеля трубка, и просыпающееся в приятных потягиваниях сердце Шушеля вдруг бухнуло и понесло. Дразнилась левретка. Шушель закрыл микрофон лапой, глубоко вдохнул, выдохнул, снова вдохнул, успокоился (чему быть и т. д.) и продолжил неудовольствовать.
Кто?
Конь в пальто, на этот раз левретка дразнилась со смыслом и не без интимности про коня Шушель часто говорил сам и слово это любил. Пришлось признавать абонента.
А, привет.
Привет. Узнал?
«Интересно, скажет ещё раз про коня или нет? подумал Шушель. Впрочем, с неё станется».
Узнал. А это кто? Шушель заранее поморщился.
А, привет.
Привет. Узнал?
«Интересно, скажет ещё раз про коня или нет? подумал Шушель. Впрочем, с неё станется».
Узнал. А это кто? Шушель заранее поморщился.
Конь. В пальто.
А, так это ты. Привет.
Так это я. Привет.
Шушеля стала занимать эта игра в повторялки, но он решил не тянуть, а выяснить, что у них было и как они вообще договорились. Следует ли им чинно встретиться и послушать, что прикажет сердце, или же Шушелю, как честному кобелю, уже пора собираться в контору, где записывают акты, так сказать, гражданского состояния. Но как об этом спросить, да, чёрт возьми, как?
Ты что, не рад? спросила левретка (кстати, имя у неё было примерно настолько же приятное уху Шушеля, насколько Шушель был сейчас рад) левретку звали Люся. Не «Люси», что звучало бы прелестно при ударении на любой слог, а именно Люся. Оно и с ударением на первый не впечатляло, а уж с ударением на второй звучало просто феерически. Это, вполне себе нормальное, кстати, имя отчего-то тащило подсознание Шушеля к депрессивным ассоциациям мещанство, лицемерие, скрытая агрессия.