Родном? невольно усмехнулся он, пожалуй, родной мир для меня теперь Город. И не только для меня.
Он склонился над тельцем ребенка, лежащим на ближайшей кровати. Это походное ложе могло дать сто очков вперед самому навороченному матрасу того самого, покинутого навсегда мира; в том числе производства фирмы «Аскона», который и послужил моделью, или прообразом первых образцов. Изготовленный из чудо-пластмассы, он учитывал не только анатомические особенности тела, которое намеревалось отдохнуть на нем, но и неосознанные желания организма; даже те, о которых этот «организм» и не подозревал. Профессор попытался заглянуть в глаза ребенка, и отшатнулся в ужасе. Те желания, к самому краешку которых успело прикоснуться сознание Алексея Александровича, не имело ничего общего ни с негой, ни с обычной расслабленностью уставшего тела.
Мозг сам, без всякой команды оторопевшего ученого проанализировал причудливую смесь эмоций, раздиравших два разума детский, смертельно уставший, практически сдавшийся воле обстоятельств, и чей-то безгранично чуждый и злой; тоже почти смирившийся с неизбежной гибелью.
Ну, уж нет! выпрямился профессор Романов, обращаясь именно к первой, детской ипостаси юного римлянина, его мы тебе не отдадим.
Сразу же пришло понимание; точнее узнавание силу взрослого взгляда, сейчас приглушенную, почти побежденную каким-то снадобьем, или более могучей волей, он уже ощутил на себе. На плато, где злой воле, и оружию двадцать первого века американской команды капитана Джонсона противостоял татарский партизанский отряд.
И опять Алексей Александрович невольно поежился, вспомнив давний разговор в кабине «Варяга». Тогда, с подачи Толика Никитина, они с командиром пришли к единому мнению к созданию нового мира, по крайней мере, его разумных обитателей, приложил руку профессор Романов. Знал ли об этом другой Алексей Александрович; тот, общение с которым было сведено практически к нулю? Наверное, знал. Не потому ли они два бывших профессора Санкт-Петербургского университета, обменялись лишь парой коротких взглядов. Чувство вины, которое прочел в глазах своего двойника Романов, было обоюдным.
Легкий наркотик из запасов местного шамана, объяснила из-за спины Света Левина, ловко скользнувшая в дверцу прицепа, это мне другая Света рассказала. После того, как эти ребятишки голыми руками и зубами разорвали на части человека. Болотника, как называют их римляне.
В углу помещения шевельнулись две фигуры, до того бесстрастно наблюдавшие за вошедшими. Профессор уже знал, что это высокопоставленные представители осколка римского мира; что среди детей, лежащих на кровати и бездумно уставившихся в потолок, есть и их ребенок. Прекрасно владея латынью, он мог сейчас поговорить с римлянами; быть может, даже узнал бы для себя что-то новое. Но заставить себя заглянуть им в глаза, ощутить еще раз потрясение уже от родительской тоски, и ожидания чуда (в том числе и от него, профессора филологии) Алексей Александрович так и не смог.
Глава 4. Анатолий Никитин. Три тракториста, три веселых друга
Анатолию было безумно жаль детишек. Тех, что спали искусственным сном в прицепе. Почему-то еще больше ему было жалко родителей и тех, что сейчас дежурили вместе с четой Левиных в прицепе, и тех, кого обстоятельства, и обязанности перед племенем не отпустили из привычных болот. Может, потому он, стронув с места махину «Варяга», а вместе с ним и прицеп, воскликнул, поворачиваясь к Кудрявцеву:
А что, товарищ полковник, махнем, не глядя, к побережью. Припасов хватит. А домой детишек привезем здоровыми, без всякой заразы.
Вполне приемлемый вариант, кивнул полковник, но он противоречит нашему с Александром Николаевичем первоначальному плану. А планы, как вы понимаете, надо исполнять.
Анатолий не рискнул задать вопрос: «А что это за план, товарищ полковник?». Может, потому что надеялся, что командир не станет таить задачи на ближайшее время от своих помощников? Себя Никитин по праву причислял к этой когорте. И оказался прав и насчет плана, и насчет помощников.
Не буду скрывать нашей первоочередной задачи, усмехнулся командир, явно ощутивший нетерпение и Анатолия, и профессора Романова с Марио, которые и располагались сейчас в комфортных креслах кабины, от друзей, и самых надежных помощников у меня секретов нет. Как и у второго полковника, я думаю
Не буду скрывать нашей первоочередной задачи, усмехнулся командир, явно ощутивший нетерпение и Анатолия, и профессора Романова с Марио, которые и располагались сейчас в комфортных креслах кабины, от друзей, и самых надежных помощников у меня секретов нет. Как и у второго полковника, я думаю
Он помолчал; потом его усмешка превратилась в широкую улыбку, в которой бывши тракторист все-таки прочел изрядную долю тревоги:
А может, и третьего, и четвертого. Вот к ним, прежде всего, нам нужно попасть. Условно говоря, нам нужно спешить на помощь третьему городу, а ребятам на шаре четвертому. А поскольку есть основания предполагать, что наша цель расположена где-то в океане, то мимо побережья; мимо племен мы никак не пройдем. Вот тогда и остановимся и детишкам постараемся помочь, и вождей послушаем. Думаю, что за сотни лет что-нибудь да прибило к берегу. Что-нибудь такое, на что мы прежде не обратили никакого внимания, а что теперь может оказаться жизненно важным. Ну, и еще одна, не менее серьезная причина почему нам необходимо сделать остановку дома. Догадываетесь?